Провинциал. Книга 6

Лопарев Игорь Викторович

В общем, какая-то нервозность прослеживалась, да…

Но, вот мы и у цели. Перед нами поблёскивает металлом плита, перекрывающая вход в жилой блок, занимаемый экипажем и техническими специалистами.

Особо умилила табличка «Посторонним в»…

Это всё, что можно было на ней прочесть. Всё остальное было густо замазано краской.

— И кто же там, хе-хе, себя Пятачком ощущает? — спросил я сам себя, глядя на это, — сейчас мы его, хе-хе, на шашлык-то и пригласим…

Дверь я решил сразу не вскрывать,

а попробовать попросить открыть нам эту дверь представителей корабельной команды.

И сделать это я хотел, чтобы удостовериться в том, что меня там видеть не хотят от слова «совсем».

Я нажал сигнальную кнопку и принял позу ожидания. Прошло минуты три и… Ничего не произошло! На мой зов вообще никто не откликнулся… Интересно, хммм, что у них там творится…

Но, для того, чтобы это доподлинно выяснить, надо попасть внутрь блока, так что я снова приложил к считывателю свою ладонь.

Тут, видимо, криптозащита была более изощрённой, нежели в других помещениях корабля.

Зоэ провозилась со взломом чуть меньше четырёх минут, и при этом издавала какие-то странные звуки в моей голове.

Воспринималось это, как натужное пыхтение, и мне даже послышалось что-то типа: «Это зачем же они её так крепят?», хотя слов «Аглицкая вещь» я так и не дождался.

Но, так или иначе, Зоэ удовлетворённо хмыкнула, и толстенная дверь начала втягиваться в переборку…

Я переступил через комингс, и двинулся вглубь жилого блока. По пути я не заметил ни одной открытой, или, хотя бы, приоткрытой двери. Всё было наглухо задраено, при этом около считывателей помаргивали красные огоньки, сигналя о том, что дверь заблокирована.

— Не хотят тут нас видеть, и разговаривать, как я понимаю тоже, — пробормотал я себе под нос, — не желают. Ну ладно…

Народ следовал за мной молча. Приданные гвардейцы нервно тискали свои штатные излучатели, девчонки тоже молчали и подозрительно озирались по сторонам, опасаясь какой-нибудь внезапной гадости.

— И это правильно, — подумал я удовлетворённо, — находимся мы, похоже, на территории, где по отношению к нам настроены негативно, а потому бдительность будет совсем не лишней.

Меня тоже изрядно нервировала гулкая тишина коридоров и тревожное мерцание красных индикаторов на дверях. И только тут я понял, какого дурака свалял.

Надо было просто отправить Боню посмотреть, что творится в многочисленных каютах принадлежащих членам экипажа. И сделать это надо было прежде, чем, вообще, сюда соваться.

И уже, исходя из данных разведки, планировать свои действия.

Но, слава Богу, ничего пока не произошло, а потому ещё не поздно Боню нашего этим озадачить.

Ну, и заодно, пусть он тогда посмотрит, что в ходовой рубке делается. Мы же как раз туда и направляемся, так что имеет смысл разузнать всё, что возможно…

Картинка, которую транслировал

Боня, меня изрядно озадачила.

В заблокированных каютах мирно посапывали члены команды корабля.

Они спали, лёжа в своих противоперегрузочных капсулах.

— Ага, — подумал я, — легли они, значит, перед разгоном, как положено, а тут, откуда ни возьмись, из вентиляции усыпляющий газ вместо свежего воздуха повалил…

Но, если всех тут усыпили, значит, это кому-то было нужно.

Я сказал Боне, чтобы он не тратил время на осмотр всех этих спящих на боевом посту космонавтов, а вместо этого отправлялся бы прямиком в рубку.

Так или иначе, но ответы на все наши вопросы мы сможем получить только там.

В рубке наблюдался, мягко говоря, беспорядок. Можно, я думаю, и пожёстче выразиться… Там был бардак.

Судя по всему, там имело место быть столкновение тех, кто желал уйти с маршрута, и тех, кто хотел этому самому маршруту следовать и в дальнейшем.

Победили, судя по всему, те, кто был более мотивирован, то есть те, кому заплатили за этот прыжок в сторону.

И заплатили, похоже, хорошо. Из пятерых членов экипажа, находившихся в рубке, трое сидели перед пультами и, тихо переговариваясь, давили на сенсоры, осуществляя подготовку к манёвру выхода в обычное пространство.

Ещё два члена экипажа, перетянутые липкой лентой спали под стеночкой. Рядом с ними валялось две пустые ампулы и пневмоинъектор.

Всё понятно, когда курс был изменен волевым решением штурмана, те, кто не был предупреждён об этих шалостях начали возмущаться.

Ну, а поскольку они были в меньшинстве, их быстро подавили. То есть слегка побили, обездвижили и усыпили…

Гуманно, а могли бы и грохнуть…

— Надо бы этих, хе-хе, верных присяге, — я посмотрел на расслабленные лица чуть полноватого парня и невысокой женщины, которые и спали в уголке, — не забыть, а лучше сразу, как разберёмся с вредителями, переместить их в занимаемый нами ангар с эвакуационной техникой… Остальных с собой прихватить просто не успеем, одна побудка несколько часов, наверное, займёт. А у нас времени, по моим ощущениям, хорошо, если час остался, а, скорее всего, намного меньше.

Ну, ладно, им или повезёт, или нет… Всем помочь, к сожалению, невозможно.

Мы, наконец, подошли к двери, ведущей в ходовую рубку.

Тут я не стал проявлять ненужную вежливость, а с ходу приступил к принудительному вскрытию помещения, приложив руку к считывателю.

Дверь сопротивлялась не долго, и, протестующе шипя, уползла в переборку.

Когда я входил в рубку, на мне пересеклись взгляды всех троих бодрствующих членов экипажа. И не сказать, кстати, что в этих взглядах читалась радость от возможности лицезреть меня во всей моей красе.