Провинциал. Рассказы и повести
Шрифт:
Тут он спохватился. А женщина засобиралась, сунула ридикюль в большую сумку и, поднявшись, двинулась в сторону арки, под которой находились двери в трюмы.
Да, был рассказ. В газете «Республика Татарстан». Там говорилось, что девочки жарили грибы и опрокинули на пол горящий керогаз; старшая убежала, а младшая, испугавшись ответственности перед родителями, начала тушить пламя. И погибла. Текст Артур хорошо помнил, он сам его писал. И эта женщина не могла не видеть этот рассказ, потому что газета была единственная на всю республику, её выписывали чуть ли не в каждом доме. И даже если бы не видела, ей бы гребенёвские
Наверное, она ещё в детстве натерпелась укоров, если не от взрослых, то от сверстников точно. Но в чём её вина? В том, что сама, будучи девяти лет от роду, испугалась? И знала ли она, что будут такие последствия?
«Удивительно, – думал Артур, глядя за борт, – люди живут рядом с теми, кого знали в детстве, с кем учились, с кем дружили, стареют – но потом не могут узнать друг друга! Бывает, даже тех, кого любили…»
Волны в тени теплохода открывались и схлопывались, будто книжки, и отплывали в сторону.
Приезжая к тёще, Артур спускался с сигаретой к подъезду. И почти каждый раз, когда выходил, у двери курил черноволосый худощавый мужчина – стоял, облокотившись о заборчик, и с какой-то тихой, внутренней улыбкой смотрел на цветы в палисаде. Иногда ни с того ни с сего заговаривал с соседом, хотя не знал его – Артур был здесь всего лишь зятем.
Артур брал с собой на улицу пожилого пёсика. Лохматый и чёрный, Мася выходил из подъезда с зажатой в зубах сосиской, серьёзный и важный, как Черчилль с трубкой. Бросал сосиску перед собой и ложился охранять. На людях это было интересней – на домашних рычать ему наскучило.
К Масе гурьбой подбегали дети. С ними была старшая девочка лет десяти. В белом платьице, с тёмными распущенными волосами. Она садилась напротив него на корточки и, подперев кулачками щёки, любовалась им.
– Ах, Мася! Какой же ты красивый! – говорила она.
На комплимент своей ровесницы пожилой Мася чуть шевелил хвостом, но сосиску отдавать не собирался – верхняя губа его слегка оголялась, показывались мелкие зубы. Мася не был жадным парнем, но этому приучила его будущая жена Артура, будучи ещё подростком. Дразнила кутёнка рукой, будто хочет отнять еду, и тот забавлял щенячьей жадностью.
Вот и теперь мужчины курили. Мася, разлёгшись перед ними, охранял сосиску. Девочка сидела напротив – раздвинув колени и натянув на них подол платьица, подпёрла щёки и молча любовалась. В чёрных волосах её, расчёсанных на прямой пробор, зеленела камнями брошь.
Из подъезда высунулась пожилая женщина, повертела вокруг головой и обратилась к девочке:
– Идём кушать, Камиля! – Она произнесла имя на татарский манер.
Красивое лицо девочки исказили ямочки на лбу, брови нахмурились.
– Бабушка, – ответила она, – сколько можно говорить, что меня зовут Камилла!
И добавила, обратясь к мужчине, что курил рядом с Артуром:
– Да ведь, пап?
Тот посмотрел на неё со своей мягкой внутренней улыбкой.
– Конечно, доченька! Я назвал тебя – Камилла, – произнёс он.
Девочки-соседки, которыми верховодила старшая Камилла (по желанию девочки будем звать её так), часто звонили в дверь тёщи, страдавшей артрозом, и просили поводок – выгулять Масю.
Покупали вскладчину сосиску, клали перед ним и наслаждались его комической жадностью.
Больше всех пёс признавал
Однажды случилось несчастье – Мася пропал. И, казалось, навсегда.
Сколько сил было потрачено на поиски! Сколько выплакано слёз!
Убежал он во время сильной грозы – из офиса на первом этаже, незаметно увязавшись за женщинами, вышедшими покурить во внутренний двор.
Никто ничего не успел сообразить. Небо нахмурилось, треснуло и загрохотало. Перепуганный Мася, который и прежде во время грозы прятался под кровать, опрометью кинулся вслед за каким-то мужчиной, приняв его, вероятно, за уходящего Артура.
Артуру сообщили, он бросился к выходу – во дворе стояла водяная завеса. Выбежал на улицу – заливало глаза. Куда бежать? Большая Красная идёт под уклон, выскочившей собаке легче повернуть под горку, влево, и Артур побежал вниз. В беснующейся мути непрестанно сигналили ползущие машины, фары светили, будто из речных глубин. Лишь бы пёс не влез под колёса! Артур пробежал километр, осмотрел смежные улицы – нет! Значит, пёс со двора повернул вправо. Артур побежал вверх по Горького, облазил все переулки, огороженные стройки, закутки у мединститута, вышел к старой заставе, к разрушенной тюрьме, где сидел Пугачёв, к обрыву над Казанкой…
Когда стих ливень, обессилевший, столкнулся в садике с промокшей насквозь женой, которая еле дышала.
Они ничего друг другу не сказали. Нет у них больше собаки! Попала под колёса! Лежит где-то в мусорном баке!
Всей семьёй выезжали на поиски по несколько раз в сутки, расходились, лазили по свалкам, кричали в ночи имя. Однажды в дождливую темень мелькнула чёрная собачонка, лохматая, курчавая, такая же помесь с пуделем. Отираясь о стену, жалостливо глядела – хотела, чтобы её взяли. Очень этого хотели и собаки в приёмнике, куда во время поисков приезжали, – несчастные, втиснутые, как в крольчатники, в тесные ящики с сеткой, смотрели жалобно, особенно – согнувшаяся в три погибели немецкая овчарка с умными обещающими глазами…
Через четыре дня пришло время уезжать. Тёща от горя заболела. Выходила на балкон и рыдала. Между тем твердила, что будет искать до последнего. На поиски с нею увязывалась Камилла…
И однажды в квартире тёщи загремел стационарный телефон.
– Вы давали по телевидению объявление о пропаже собаки? Чёрная, небольшая?.. Она у нас! Приезжайте в мединститут. Толстого, дом 4, спросите завотделением Ириду Лазаревну.
Услышав в коридоре голос своей хозяйки, Мася кинулся к ней из комнаты со звонким лаем. И был неутешен. Хотя все дни лежал пластом, ничего не ел и был в критическом состоянии. Он на самом деле попал под машину – на брюшке отпечатались следы протектора, но, к счастью, его не переехали, а только поддавили – вероятно, в последний миг кто-то ужасно закричал – то ли прохожий, то ли сам Мася. И благо автомобили в метровой видимости двигались из боязни аварий медленнее пешеходов – и водитель, услышав крик, вовремя надавил на тормоза. Мася со сломанной задней лапой и помятыми внутренностями утром был найден лежачим во дворе мединститута. Завотделом делала ему инъекции, поправляла почки и печень, студенты приносили еду…