Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере
Шрифт:
За городской чертой признаки цивилизации исчезали и начинались бескрайние болотистые и лесистые пространства Архангельской губернии. Это была самая обширная губерния европейской части России, растянувшаяся вдоль побережья Северного Ледовитого океана от финской границы на западе до уральских предгорий на востоке [27] . На этой территории в 754 тыс. квадратных верст, равной по площади Франции и Британским островам вместе взятым, накануне революции 1917 г. проживало всего около 500 тыс. человек [28] . По плотности населения (0,7 человека на квадратную версту) она во много раз уступала любой губернии Европейской России и была сравнима с территорией Восточной Сибири [29] .
27
Границы Архангельской губернии в начале ХХ в. отличались от современных и включали помимо нынешней Архангельской области, а также территорию Ненецкого автономного округа, Мурманской области, части Республик Карелии и Коми.
28
Обзор Архангельской губернии за 1901 г. Архангельск, 1902. С. 1; Жилинский А.А. Крайний Север Европейской России. Архангельская губерния. Пг., 1919; Статистический сборник по Архангельской губернии за 1917–1924 годы. С. XXV. Население губернии возросло с 346,5 тыс. в 1897 г. до 508 тыс. в 1917 г. Ср.: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Ч. 1. Тетр. 2. С. 2.
29
Средняя плотность населения в европейской части России в 1913 г. составляла 30,3 чел. на кв. версту, в Сибири – 0,8 чел. См.: Россия. 1913 год: Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 18–22.
Население
30
Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Ч. 1. Тетр. 2. С. viii.
31
В 1897 г. из 346,5 тыс. жителей Архангельской губернии 337,3 тыс. исповедовали православие, кроме того, имелось 6,2 тыс. «старообрядцев и уклоняющихся от православия», около 1,7 тыс. лютеран и более 500 католиков. См.: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Вып. 6: Наличное население обоего пола по уездам и городам, с указанием преобладающих вероисповеданий и главнейших сословий. СПб., 1905. С. 1.
32
См., например.: Танфильев Г.И. По тундрам Тиманских самоедов летом 1892 г. // Известия императорского Русского географического общества. 1894. Т. ХХХ. Вып. 1. С. 23–41. Об отношении российских властей и общественности к кочевым народам Севера см.: Slezkine Y. Arctic Mirrors: Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca, 1994. В частности, глава 4 (перевод: Слезкин Ю. Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера. М., 2008).
33
См.: Витухновская М.А. Российская Карелия и карелы в имперской политике России, 1905–1917. СПб., 2006; Дубровская Е.Ю. Противоборство панфиннизма и русского великодержавия в Карелии (по материалам источников конца XIX – начала ХХ века) // Вопросы истории Европейского Севера. Петрозаводск, 1991. С. 55–64; Она же. Из истории национально-демократического движения в Карелии в начале ХХ века // Новое в изучении истории Карелии. Петрозаводск, 1994. С. 68–85.
На рубеже ХХ века Архангельская губерния, несмотря на обширность края и обилие земель, лесов, водных богатств и минеральных ресурсов, в хозяйственном отношении отставала от быстро развивавшегося промышленного центра страны. Веками приспосабливаясь к ритмам суровой северной природы, с длинными холодными зимами и кратким нежарким летом, экономика Севера отличалась традиционализмом. Здесь не было ни развитого сельского хозяйства, ни значительной промышленности, а основу экономики составляли лесные и рыбные промыслы и морская торговля [34] . Земли на Севере были большей частью удельными или казенными, поэтому губерния никогда не знала ни помещиков, ни крепостного права, распространенного в центральных районах страны. Также крестьяне губернии в большинстве своем, не страдали от малоземелья. Север, напротив, выделялся обилием земель и сравнительно легкими условиями получения участков казенных лесов под пашенные расчистки [35] . Однако из-за сурового климата и примитивных способов обработки земли (большинство хозяйств по-прежнему использовало деревянную соху) сельское хозяйство было невыгодно, посевные площади расширялись медленно. Крестьянская пашня занимала всего 80 тыс. дес., или чуть более 0,1 % от общей площади губернии [36] . Еще 180 тыс. дес. занимали луга. Оставшиеся пригодные для использования земли (около трети общей площади губернии) покрывали удельные и казенные леса. Из девяти уездов губернии земледелие служило основой хозяйства только в двух южных уездах – Шенкурском и Холмогорском, а также в южной части Пинежского и Онежского уездов, в остальных же сельское хозяйство было лишь подспорьем к промыслам [37] . Северные крестьяне высевали преимущественно ячмень, рожь и овес, также в огородах сажали картофель. Пшеница в северных широтах не родилась. Из-за частых ранних заморозков в губернии регулярно случались неурожаи, и до 4/5 потребляемого хлеба, как правило, ввозилось из других губерний [38] .
34
История северного крестьянства / Ред. Ю.А. Поляков. Архангельск, 1985. Т. 2: Крестьянство Европейского Севера в период капитализма. Главы 2 и 6.
35
Государственные крестьяне губернии имели право расчищать под пашню участки казенных лесов и болот и бесплатно пользоваться расчистками в течение 40 лет. См.: Приложение к всеподданнейшему отчету Архангельского губернатора о состоянии Архангельской губернии за 1894 год. Архангельск, 1895. С. 5–6; Обзор Архангельской губернии за 1901 г. С. 5–6. Проблема малоземелья до 1917 г. существовала преимущественно в сельскохозяйственном Шенкурском уезде, где крестьяне страдали от «неудобий», т. е. обилия малопригодных для обработки участков, находившихся в пользовании крестьянских хозяйств.
36
Одна десятина равна 1,09 га.
37
Приложение к всеподданнейшему отчету Архангельского губернатора о состоянии Архангельской губернии за 1894 год. С. 1; История северного крестьянства. Т. 2. С. С. 84–85, 90, 193–197, 217. В начале ХХ в. архангельские крестьяне получали более 60 % своих доходов от неземледельческих занятий.
38
Обзор Архангельской губернии за 1901 г. С. 4; История северного крестьянства. Т. 2. С. 202–203. Треть площади Архангельской губернии находилась за чертой Северного полярного круга, среднегодовая температура в губернии составляла +0,7oС. См.: Приложение к всеподданнейшему отчету Архангельского губернатора о состоянии Архангельской губернии за 1894 год. С. 2.
Крестьянские промыслы на рубеже веков не только приносили подсобный заработок, но и служили основным источником дохода для растущей доли хозяйств. Среди промыслов первое место принадлежало рыболовству и морскому звериному промыслу, наиболее развитому в Кольском, Кемском, Печорском и Мезенском уездах [39] . На морской звериный лов ежегодно на побережье съезжалось от 2000 до 4500 промышленников, добывавших до 50 тыс. моржей, белуг и тюленей. Также для морского рыбного промысла на Мурман каждой весной прибывало до 3000 рыбопромышленников из Архангельского, Онежского и Кемского уездов [40] . Кроме морских промыслов, во всех уездах крестьяне также занимались ловлей рыбы в многочисленных реках и озерах, покрывавших губернию. Вторыми по важности были лесные промыслы, особенно распространенные в Архангельском, Кемском и Онежском уездах [41] . Крестьянские артели подряжались на сезонной основе на рубку и сплав леса, а также на распилку древесины на лесозаводах губернии. Из других кустарных промыслов выделялось замшевое производство, преимущественно развитое в Печорском уезде, где было распространено оленеводство. На рубеже веков 64 семейных замшевых завода вырабатывали продукции на 127 тыс. руб. в год [42] . Также в начале ХХ века выросло отходничество крестьян, нанимавшихся на работу в столичные города или работавших на лесных промыслах в Олонецкой губернии [43] .
39
Рыболовством и охотой в Архангельской губернии занималось в 1913 г. 46,7 тыс. человек. См.: История северного
40
Боговой И. Морской зверобойный промысел на Севере. Архангельск, 1923. С. 42–46; Энгельгардт А.П. Русский Север: путевые записки. СПб., 1897. С. 99.
41
Лесными промыслами в 1913 г. занималось 21,3 тыс. жителей губернии. См.: История северного крестьянства. Т. 2. С. 218.
42
Энгельгардт А.П. Русский Север. С. 250.
43
Число отходников из губернии выросло с 34,8 тыс. человек в 1901 г. до 55,3 тыс. в 1913 г.: Обзор Архангельской губернии за 1901 г. С. 35–36; История северного крестьянства. Т. 2. С. 217–218.
Быстрая индустриализация, охватившая на рубеже веков центральные регионы страны, почти не затронула Архангельскую губернию. Промышленность здесь продолжала оставаться преимущественно кустарной. Более крупное производство представляли собой лесоздаводы. К 1913 г. их численность возросла до 44, а численность рабочих на одном предприятии в среднем выросла до 450 человек. Они составляли преобладающее большинство из 25 тыс. наемных рабочих, трудившихся на промышленных предприятиях губернии [44] . Несмотря на растущую концентрацию рабочей силы, постоянных рабочих в губернии было немного. Большинство рабочих мест заполняли посезонно местные крестьяне, продолжавшие вести свое хозяйство в деревне. Даже на тех немногочисленных предприятиях, где имелись квалифицированные рабочие, в частности в архангельских механических мастерских, господствовали патриархальные отношения. Работники нередко обращались к предпринимателям с просьбами об авансах на крестины, на свадьбу, об отпуске бревенчатого леса для построек, и, по свидетельству современника, «рабочий, прослуживший много лет у хозяина, обзаводился домом, коровой, огородом, целым маленьким хозяйством, дававшим немалую прибыль, как добавочный заработок» [45] . Хотя в начале века архангельские рабочие начали постепенно усваивать городскую фабрично-заводскую культуру (они переоблачались в городское платье, а рабочая молодежь стала устраивать воскресные гулянья с гармоникой), постоянные рабочие перед мировой войной по-прежнему составляли меньшинство, значительно уступая массе сезонных отходников.
44
Трофимов П.М. Очерки экономического развития Европейского Севера. С. 127, 231. Помимо лесозаводов, значительное число рабочих трудились на железной дороге и пароходном транспорте.
45
Петров А.К. Первые с.-д. рабочие кружки в Архангельске (Из воспоминаний рабочего) // Пролетарская революция. 1923. № 10 (22). С. 42.
Продукты лесопильного производства служили основным предметом северной морской торговли. В начале ХХ века она только начала выходить из затяжного кризиса, начавшегося еще в XVIII веке, когда основные торговые пути Севера России сместились в балтийские порты. Теперь развитие лесопильной промышленности и растущая потребность в лесе в европейских странах дали новый толчок внешней торговле. Однако львиную долю экспорта составлял дешевый непиленый лес. Также из-за примитивных способов сплава и хранения бревен значительная часть товара еще по пути к порту портилась и теряла большую часть стоимости [46] . Таким образом, несмотря на наблюдавшийся в России в начале ХХ века рост промышленности и торговли, хозяйство губернии еще сохраняло традиционную структуру и патриархальность.
46
Дефекты беломорского лесного промысла // Архангельск. 1909. 29 янв.; Никулина Т.В. Лесоэкспорт на Севере России в годы империалистической войны // Вопросы истории Европейского Севера. Петрозаводск, 1987. С. 122–123.
Система местного управления Архангельской губернии на рубеже веков также оставалась примитивной. В отличие от центральных регионов России, Север не затронули земские реформы 60-х гг. XIX века, и вплоть до 1917 г. здесь отсутствовали органы земского самоуправления. Все нити управления губернией по-прежнему сходились к архангельскому губернатору, который обладал почти неограниченными полномочиями и правил в регионе как царский наместник [47] . Известная российская неразвитость местной администрации приобрела на Севере такие масштабы, что власть даже не знала точного числа населенных пунктов губернии. И одним из «сюрпризов» первой подробной переписи населения 1897 г. было внезапное «открытие» целого ряда деревень, жители которых десятилетями обитали на казенных землях – вели хозяйство, активно торговали, но при этом не платили никаких налогов и вообще официально не существовали [48] . Даже административные усилия наиболее энергичных архангельских губернаторов, таких как А.П. Энгельгардт и И.В. Сосновский, изъездивших и исходивших пешком значительную часть губернии, натыкались на непреодолимые препятствия в виде огромной подведомственной территории и отсутствия путей и средств сообщения [49] .
47
О полномочиях губернаторов см.: Robbins R. The Tsar’s Viceroys: Russian Provincial Governors in the Last Years of the Empire. Ithaca, 1987.
48
Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1910. № 14. С. 6–7.
49
О губернаторстве Энгельгардта и Сосновского и их путешествиях по Северу см.: Энгельгардт А.П. Русский Север; Наш Север. Из Архангельска // Архангельск. 1909. 25 янв.; Попов Г. Губернаторы Русского Севера. Архангельск, 2001. С. 241–458.
В губернии, помимо Архангельска, имелось еще семь городов. Самым крупным из них была Онега с 2,5 тыс. жителей, самым небольшим – Кола, где на рубеже веков проживало всего около 600 человек. В уездных городах были сосредоточены местные правительственные учреждения: полицейское управление, казначейство, почтовое отделение. Там же находились чиновник по крестьянским делам, мировой судья, часто он же – судебный следователь, и акцизный надзиратель. В конце XIX века появились уездный врач и больница, а также телеграфная станция. Внешне города мало отличались от окружавших их деревень. Улицы, как правило, были немощеными, дома – деревянными, и лишь каменное здание казенного казначейства выдавало в них уездный центр. Даже многие церкви, освященные часто по поморскому обычаю в честь Святителя Николы, покровителя мореходов и рыбаков, были деревянными [50] .
50
Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Ч. 1. Тетр. 2. С. 2; Энгельгардт А.П. Русский Север. С. 217; Максимов С.В. Год на Севере. С. 3–4, 12, 62, 67; Шабунин Н.А. Северный край и его жизнь. С. 4.
Важнейшими транспортными артериями губернии служили Архангельская железная дорога, а летом также реки, наиболее крупными из них являлись Северная Двина, Онега, Пинега, Мезень и Печора. Также на рубеже веков почти во все уездные города были проложены почтовые тракты. Однако и после этого сообщение продолжало оставаться крайне медленным. Например, почта из Архангельска в Усть-Цильму, административный центр Печорского уезда, доходила летом и зимой в течение недели и существенно медленнее весной и осенью. С Колой, которая располагалась в излучине одноименного залива недалеко от мурманского побережья, регулярное сообщение поддерживали суда товарищества Архангельско-Мурманского пароходства, ходившие с мая по сентябрь. Зимой почта и грузы доставлялись от случая к случаю на оленьих упряжках по многомильному санному пути. В период осенней и весенней распутицы, продолжавшейся четыре месяца в году, всякая связь между Архангельском и Колой прерывалась. Путешествие же в деревни, разбросанные по бескрайней территории губернии, даже в наиболее благоприятное время года могло занимать недели или даже месяцы. Например, архангельскому чиновнику, пожелавшему летом посетить отдаленные волостные правления в Кемском уезде, покрытом сплошь озерами и болотами, пришлось бы проделать 113 верст пешком, 169 верст верхом и 838 верст в лодке – всего примерно 1120 верст [51] .
51
Энгельгардт А.П. Русский Север. С. 17, 35, 211, 258.
Обширность территории и неразвитость путей сообщения препятствовали эффективному управлению губернией. Эта задача многократно усложнилась, когда Первая мировая война привела к экономическому упадку, массовым перемещениям населения и кризису транспортного сообщения, и стала почти непосильной после того, как имперская администрация была сметена в результате Февральской революции 1917 г. Не имея возможности не только контролировать обстановку, но и просто быстро добраться до многих отдаленных уголков губернии, любые претенденты на власть в Архангельской губернии после февраля 1917 г. в огромной степени зависели от неустойчивой поддержки региональных элит и массы местного населения.