Проводник
Шрифт:
Я вернула свое внимание к роману, симулируя, что читаю, таким образом, я не должна была смотреть на него.
— Он выпивает с какими-то своими приятелями. Они формируют гаражную группу, — сказал я. — Это не мое. Кроме того, у нас с тобой так и не было шанса закончить разговор.
Финн ничего не сказал. Он даже не взглянул на меня. Но после нескольких минут молчания, он сел рядом со мной на кровать. Матрас не продавился. Одеяло не сдвинулось. Так близко и все же так далеко.
— Если ты ждешь, что я скажу тебе, что сожалею об этом, этого не произойдет, — сказал он, его голос звучал
Я открыла рот, затем закрыла его снова. Я боялась того, что произошло бы, если бы я произнесла это вслух. Я не ненавидела его. Я… любила его. Он рискнул всем ради меня. Он все еще рисковал всем ради меня. Как я могла ненавидеть его? Я просто сердилась, и независимо от того насколько сильно я пыталась, это не уйдет.
— Прости, что я обманул тебя, — прошептал он. — Прости, что я не дал тебе быть там, где ты должна была быть. Если бы я только оставил тебя в первый день…
— Не говори так. — Я придвинулась ближе. — Я хочу быть здесь, Финн. Я хочу быть живой.
— Ты могла бы быть в Раю, если бы не я. Ты понимаешь это? У тебя все еще могло быть это, если бы я мог отпустить.
— Я не хочу в Рай. Не сейчас, по крайней мере, — сказала я. — Я хочу… этого. — Я потянулась, но Финн дернулся, как будто я обожгла его.
— Я не могу… я не доверяю себе прямо сейчас.
— Что не так?
Финн провел рукой по лицу.
— Ничего. Ладно, не ничего. Но я скоро справлюсь с этим.
Я прикусила губу и посмотрела на него.
— Если это поможет, я не ненавижу тебя.
— А следует.
Свет над нами замерцал, ветер снаружи вел войну с линиями электропередачи. Не задумываясь, я наклонилась через Финна, чтобы взять свечу и зажигалку из ящика тумбочки. Моя рука прошла через его мерцающую и распадающуюся руку. Он резко вдохнул, и я замерла. Моя рука блестела, как будто покрытая серебряной пыльцой, под его рукой.
— Прости, — сказала я, не двигаясь. Я могла почувствовать его тепло против щеки, когда я нависла над ним.
— Эмма… пожалуйста, — сказал он, затаив дыхание. Он закрыл глаза, как будто пытался получить контроль над собой. — Нет. Я должен идти.
— Пожалуйста, не уходи. — Свет снова замерцал, поэтому я отстранилась, чтобы зажечь свечу, затем поставила ее на противоположной тумбочке около меня. — Поговори со мной.
Он смотрел на меня мгновение, его взгляд был нервным. Его рука двинулась чрез матрас между нами, но он отдернул ее, прежде чем коснулся меня.
— Я не… Я не очень хорошо справляюсь с, э… — Он сглотнул. — С огнем.
— Это там ты был? На пожаре?
Он кивнул.
— Много людей погибли. Ты могла бы подумать, что я привык к этому к настоящему времени.
— Ты так умер, да? Пожар был причиной твоей авиакатастрофы?
Он отвел взгляд, огорченное выражение было на его лице.
— Откуда ты знаешь, что я попал в авиакатастрофу?
— Я
— Зачем? — Он все еще не смотрел на меня. Я хотела расшевелить его. Это чувствовалось необходимым, чтобы жить, когда он смотрит на меня в этот момент.
— Потому что меня это волнует, — сказала я. — И потому что я чувствую, что должна знать такие вещи, учитывая то, кто ты для меня.
— И кто я для тебя? — спросил Финн, когда свет, наконец, мигнул и погас. Жар свечи заставил его выглядеть эфирным в темноте, его кожа была похожа на карамель, а глаза были цвета самых глубоких оттенков зеленых джунглей.
— Я… я что-то чувствую, когда с тобой, чего я никогда раньше не чувствовала, — прошептала я, как будто там был кто-то еще и слушал. — Как будто мы — половинки одного целого.
— Ты чувствуешь это, после всего того, что я сделал?
— Да. А ты это чувствуешь?
Он, наконец, положил свой затылок на спинку кровати и уставился в потолок, как будто он смотрел в кошмар.
— Я был летчиком-истребителем во время Второй мировой войны. Мой самолет был сбит при Битве за Мидуэй. Мне было всего восемнадцать лет. Я даже не закончил среднюю школу, — сказал он бесстрастным голосом. У меня было чувство, что это был первый раз, когда он когда-либо проговаривал это вслух, начиная со дня его смерти. — Моя мама просила меня не уходить, но я пошел, так или иначе. В то время, это казалось правильным. Я помню, как думал, что возвращаюсь домой и показываю им всем, что я — военный герой. — Он горько рассмеялся. — Я действительно вернулся домой военным героем. Или, по крайней мере, письмо и медаль, которые представляли меня, упакованные в сосновую коробку. Я действительно показал им, ха?
— Прости. — Это казалось настолько несоответствующим, но это было все, что я могла придумать, чтобы сказать.
— Ничего. Древняя история, да?
— И тебя сразу сделали жнецом?
— Да.
— Ты ненавидел это?
— Не всегда, — сказал он. — До тех пор, пока не пришлось забрать тебя.
Я передвинулась так, чтобы быть достаточно близко, чтобы чувствовать теплую энергию, шедшую от него.
— Скажи мне, что произошло.
— Ты была с мальчиком. Его грузовик вылетел через ограждение в реку. — Финн опустил голову и уставился на свои сжатые кулаки на коленях. — Я никогда не сомневался относительно того, что я должен был сделать. Никогда не уделял этому длительного внимания. Но после того, как увидел тебя лежащей там, в снегу, зная, что ты выбралась из той реки и умерла в одиночестве… впервые за сорок лет, я ненавидел то, что я должен был сделать. Я ненавидел себя.
Он остановился, чтобы снова провести руками по лицу. Я ничего не говорила. Я не знала, что сказать тому мальчику, который видел, как я умерла. Тому мальчику, который делал все, что в его силах, чтобы удостовериться, что этого не случится снова.
— Когда я вернулся на следующий день, ты была у ворот, ждала меня, — продолжил он. — Я всерьез подумал, что ты возненавидишь меня. Большинство из них сделали это. Не сначала, но после того, как они понимали, насколько пойманными в ловушку они в действительности были, и какая судьба ждала их, они всегда ненавидели меня.