Проводник

Киселев Борислав

Расхохотался я диким, неестественным хохотом, чем изрядно напугал своего собеседника, он аж отскочил от меня на пару метров.

— Ты это! Не дури! Парень! Ты чего?!

Стал он полу-кричать, полу-говорить, на манер врачей в психбольницах, чтоб одновременно показать, что он контролирует ситуацию, уже давно вышедшую из-под контроля и ни в коем случае не боится, хотя поджилки дрожат, как лист на ветру.

— Фуууууух. Извини мужик, я просто только что лишился последнего доказательства своего существования, как чего-то большего, нежели просто «идиот».

Тот

слегка улыбнулся, и с облегчением сказал.

— А, так ты блаженный, я-то подумал, что наркоман, а они агрессивные, ещё зарежут чего доброго. А блаженных я знаю, у нас, вон, Васильич ныряльщиком раньше был, так как-то случилось, что задержался под водой, и вовремя откачать не успели, но не помер он, а ожил, но слегка «другой». Заикается теперь и иногда как скажет чего, так хоть стой, хоть падай. Но с вами зато интересно хоть, вы ж такие на выдумки горазды, истории там всякие.

Как-то сбивчиво и с непомерной дозой радости выпалил мой собеседник.

— Слушай, а у тебя не будет, случайно, лишних рублей старому медработнику на антисептические процедуры? Сейчас Серёга «поэт» подойдёт и Васильич, а я пуст и душевно, и финансово, стыдно будет перед коллегами.

Скромно, но довольно изысканно, как это умеют только уличные философы, попросил у меня денег расплывшийся в улыбке человек. Не знаю почему, но я всегда испытывал какой-то интерес к таким людям, (не то чтобы я хотел к ним присоединиться) но узнать как они живут мне почему-то всегда хотелось. И поскольку я только что лишился своей «жизни», теперь сомнений в этом не было никаких. Я предложил следующее.

— Слушай, меня вот Дмитрий зовут (не буду представляться творческим именем, после всех галлюцинаций оно во мне почему-то вызывало дикую панику), а тебя как?

— Владлен Петрович, можно просто Петрович.

— Очень приятно познакомиться. Такая вот идея у меня, у вас затруднительное положение в финансовом плане, а у меня затруднение с жизненным выбором, и в виду этого мне нужно провести время в несвойственной мне среде. Таким образом, я предлагаю следующее, я покупаю сейчас еды и выпивки, так как деньги имеются, и иду с вами куда бы вы не собрались. Я угощаю вас, а вы мне рассказываете свои истории, согласен?

— Ссогласен.

С некоторым содроганием, сглотнув слюну, сказал Владлен Петрович, а сзади к нему подходили двое мужичков похожего вида. Один с плешью почти во всю голову, таким образом, что остатки длинных волос по бокам торчали на несколько сантиметров в стороны и падали на плечи, образ завершали трехслойные очки, чем-то он даже напоминал Дэнни ДэВито. А второй, похоже, до перелома в жизни был военным, грубое лицо с несколькими шрамами, тельняшка, выглядывающая из-под куртки цвета хаки, и кирзовые сапоги.

— П-петрович, т-ты чего это такой перепуганный, тебя ш-шпана донимает?

Сказал тот, что был в тельняшке.

— Васильич, это Дмитрий, он не шпана, он как ты, контуженный неизвестным способом.

Пошутил на свой лад Петрович, чем вызвал аккуратные смешки своих товарищей.

— Говорит, что нас угостит, а мы ему про жизнь

свою авантюристскую расскажем.

— Что ж, и такое бывает.

Философски протянул Дэнни ДэВито «русская версия», как я понял это и был Серёга «поэт». Я быстренько сбегал в магазин, купил три бутылки прозрачной, но весьма обжигающей жидкости, пару литров сока, банку огурцов, каких-то салатов на развес, хлеб, колбасу, в общем, всё, что можно спокойно есть из пластиковой тары в каком-нибудь парке за столиком.

— Ох, да у нас сегодня банкет.

Хищно произнёс Серёга, и мы двинулись по одним им известному маршруту. Меня не интересовало то, куда именно мы идём, я за этот день видел уже и так слишком много. А точнее говоря, я видел зарождение целого мира и мгновенное его крушение, мне очень не хотелось пытаться сейчас осознать, что именно это было. Шизофрения? Но почему такая реальная, я же не просто выдумал себе одного-двух собеседников, я видел толпы несуществующих людей и событие, которое точно не должно было уместиться в пятнадцать минут стояния, уперевшись лбом в стену. Как же моя важность в мировом масштабе? А нет никакой важности, просто воспалённый мозг подкидывает мне очередной повод тронуться умом окончательно.

Мы подошли к какому-то забору в промзоне, где было отверстие, в которое мог пройти средний человек, если пригнёт голову.

— Прошу, в нашу обитель и рабочее место.

Приглашающим жестом указал Серёга.

— А что это, собственно, за место?

— Ну, когда-то это был завод эмальпосуды, а теперь склады. Васильич тут сторожем работает, мы у него на смене. Знакомый его похлопотал, поскольку, по превратности судьбы, жить нам больше негде. Так что тут сторожим, тут и живём.

Ответил Серёга.

— А чего в ворота не зашли?

— На ворота камера смотрит, а тут техническое отверстие, через которое время от времени списываются объекты, не подлежащие более хранению.

Объяснил, улыбаясь Серёга, давая понять, что они распродают остатки неподконтрольного металла или техники, оставшиеся от предприятия. Остановились мы возле времянки, составленной из трёх грузовых контейнеров, организованных под сторожку-общежитие для горе-друзей. Внутри было достаточно тепло и чисто, что меня действительно удивило, я ведь думал, что иду пьянствовать с настоящими бомжами, а тут, оказывается, приличные люди, просто в сложной ситуации. Мы разложили нехитрый скарб на стол, порезали колбасу и разлили горькую по пластиковым стаканчикам. Тут Серёга «поэт» резко встал, и объявил.

Я видел проспиртованные лица,

Я знал, в них скрыта доброта,

Нам третий нужен был союзник против водки,

И из-за мусорного бака услышал я спасительное да.

Наш бой был долог и опасен,

Но мы стояли насмерть как всегда,

Ведь мало кто на этот вечный бой согласен,

Во благо мира чистого терять здоровье и года.

Я был никто! Какой-то средний сварщик,

Петрович был на скорой санитар.

Василиьич в море был ныряльщик.

Теперь на страже мира мы втроём — ЛОК'ТАР ОГАР!