Проводник
Шрифт:
Я кивнул в знак согласия, не рискуя говорить что-либо вслух. И мне в голову пришёл отличный вариант, как в современном мире можно разговаривать с кем-то невидимым в открытую, не рискуя попасть в дурку. Я достал из кармана гарнитуру, вставил себе в ухо и с улыбкой повернулся к Понтию, надеясь на одобрение.
— Я разочарован. Если ты хотел моей реакции.
Сказал Понтий и хлопнул себя по лбу ладонью.
— Да что сейчас-то не так?!
Уже взбесился я не на шутку.
— Я тебе последний раз повторяю, мы можем слышать
Сразу вспомнился случай из детства, когда мама попросила отделить ягоды от компота, я тогда взял дуршлаг и слил компот в раковину, отделив ягоды. Выражение лица Понтия полностью соответствовало маминому на тот момент. В очередной раз почувствовав себя идиотом, я шагнул в трамвай, который опять стал видимым, из-за того, что я отвлёкся. Понтий зашёл вслед за мной.
— Крис, не бесись и слушай внимательно. В баре, куда мы едем, всё не так, как ты привык и всё, повторюсь, и акцентирую на этом ещё раз, абсолютно всё не то, чем кажется. Тебе, по большей части, нужно будет молчать и выполнять наши указания, и тогда, возможно, именно возможно, нам помогут.
— Такие всемогущие «проекты», как ты и твой брат просят о помощи? Есть кто-то сильнее вас?
Мысленно спросил я Понтия.
— Ты зря приписываешь нам «всемогущество», мы всего лишь «проекты» явлений, можешь воспринимать нас, как людей. Мы являемся процессами, которыми не управляем, насколько они масштабными бы не были. (Пон)
— И кого же о помощи вы будете просить?
— Богов. (Пон)
Я буквально услышал, как моя челюсть щёлкнула об пол трамвая.
— Кого? Богов?
— Мы же вроде бы тебе объясняли, что всё в этом мире имеет «событие» и «форму». Событие — это гром, жизнь, болезнь, солнце, а форма — это облик, которым наделяют «событие» люди, если их очень много. (Пон)
— Ну или аспект проводника может самолично облачить в «форму» «событие», если ему это взбредёт в голову.
Добавил Понтий, задумавшись.
— Так это я, получается, опасен?
С гордостью спросил я?
— В нынешнем состоянии? (Пон)
— Ага.
— Примерно, как щипанный волнистый попугай.
Сказал, глядя мне в глаза Понтий, и ехидно засмеялся.
Я представил себе то, что он сказал и тоже засмеялся.
— Хорошо, с существованием «богов» разобрались, а кого именно просить-то будем, и как? Ритуал там какой, или жертвоприношение, и почему в баре?
С энтузиазмом первоклассника задавал я вопросы.
— Кто-то из ныне бездомных «богов» там живёт. Кто-то приходит, чтобы встретиться с семьёй. Те, кто уже обезумел, просто существуют, как …
Понтий немного помрачнел, но продолжил.
— Понимаешь, каждое божество — это «событие», сила, как и разум «формы» зависит не только от веры в «событие», но ещё и от, скажем так, «подношений». Кому-то из них достаточно кратких упоминаний, кому-то болезней, а кому-то нужны целые ритуалы и жертвоприношения.
— То есть, это скорее приют, чем бар?
— Можно и так сказать… последний приют.
Окончательно помрачнев, закончил фразу Понтий.
В неловкой тишине я задумался и углубился во внутренний диалог. Неужели мир тех сказочных существ и чудес, которые я себе всегда представлял, на самом деле так ужасен. Не просто даже ужасен, а невероятно печален в своей простоте и бессилии. По сути, одно из важнейших событий во вселенной не имеет над ней никакой власти. Боги забываются и умирают… даже нет, не умирают, а иссыхают, подобно осенней листве, но при этом не дают новую жизнь, а остаются лежать под ногами, незамеченные и никому не нужные, буквально преданные теми, кто олицетворил их, придав им облик и сознание. Неужели при этом всём есть смысл продлевать существование обречённых? Всех когда-то настигнет забвение.
— Ты-то чего помрачнел?
Выхватил Понтий меня из плена подсознания.
— Вам хорошо, прожил свою жизнь и баиньки, а они в пыль, причём в сознании превращаются. (Пон)
— Впервые слышу, что в смерти есть что-то хорошее.
— Ну, в контексте бесконечности многие вещи приобретают совсем иной смысл, нежели за отдельно взятый отрезок времени, называемый вами «жизнь».
Опять по-профессорски огласил Понтий.
— Всё, выходи, приехали.
Указал Понтий на открывающуюся дверь трамвая.
— Наша остановка, осталось через дорогу перейти, и на месте. (Пон)
Мы вышли из трамвая, и я немного огляделся. Обычная улица, обычная дорога, пешеходный переход, на другой стороне серое, ничем не примечательное здание и в нём вход в бар. Бар почему-то назывался не «Баюн на печи», а «Стопка». Я посмотрел на Понтия и задал справедливый вопрос.
— Нам вот туда?
И не успел Понтий мне ответить, как меня за локоть потянула маленькая, дряхленькая старушка.
— Молодой человек, тут есть пешеходный переход? Бабушка старенькая уже, очки дома забыла, мне бы на ту сторону перейти, да только не могу разглядеть, где тут переходить нужно. Не могли бы Вы помочь бабушке?
Обращалась бабулька ко мне, говоря о себе, как иногда это делают старые люди, в третьем лице.
— Да, матушка, нам тоже на ту сторону, помогу конечно.
Я взял её под руку и стал, аккуратно глядя по сторонам, переводить через дорогу.
— Вот ведь спасибо тебе, сынок. Гляди какой вежливый, а то остальные все мимо ходят, помочь никто не хочет, вид делают, что не замечают. А ты вот заметил, не побрезговал помочь.
Продолжала причитать, и мне показалось, чуть не расплакалась.