Провокация седьмого уровня

Шалдин Валерий

— Да он ошизел, — прошипел красный как рак Велосипедист. — Слышите, эта чОрножЁпая тварь грозится нас всех на пики поставить!

— Черножопая, — автоматически поправил шефа Туз.

— Тем более, — взревел бригадир, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. Его душило возмущение и зло.

Тут опять зазвонил телефон шефа. Звонил опять Гурген. Велосипедист поставил телефон на громкую связь и ответил:

— Да, забыл тебе сказать, педаль ты от велосипеда, — прозвучал голос Гургена. — Ты, тут мне подсказывают, бараний хвост и потому я тебя сам….

Что было потому, бригадир не стал слушать, выключив телефон. Наступила мёртвая тишина. Три бандита сидели в оцепенении и обтекали.

Точно в такой же ситуации сейчас находился Гурген, только он был у себя дома, где обсуждал за поеданием шашлыка из молодого барашка насущные вопросы со своими подельниками: Малышом,

Вазгеном и Зозо. Аппетит компании испортил звонок на мобильник Гургена от Велосипедиста. Что нашло на бригадира соседней бригады вроде бы правильных потсанов такого, что он повёл себя не по-потсански, а наоборот, совсем не правильно. Гурген не стал скрывать от приближённых слова конкурента, чтобы потом не пересказывать, а сразу включил телефон на громкую связь. Поэтому он и трое его сотоварищей наслышались вместо приветствия отборные матюки, что в их среде являлось немыслимым оскорблением, и должно было смываться только кровью. Естественно кровью противника. Нет, как это понять, скажите на милость, что Велосипедист начал сравнивать Гургена и его потсанов с содомитами, причём до предела развращёнными содомитами. Гурген по мнению Велосипедиста обожал совокупляться с козами, причём с самыми грязными и блохастыми. И компанию он себе подобрал из таких же грязных и блохастых потсанов, это, наверное, чтобы с ними ему интересно было совокупляться. Совсем не те слова хотел услышать Гурген от своего собеседника. Оказалось, мир полон сюрпризов.

— Зарэжу, убью — хочешь, да?! — прорычал Гурген, выключая поливающий его нехорошими словами аппарат. У шефа дёргался левый глаз, судорожно сжимались кулаки: таким разозлённым своего начальника братва давно не видела. — Вах! Какой паразит нехороший! Ишак тебя нюхал! Я твой дом труба шатал! Этот Велосипедист, он, что, обкурился и спятил?

Братва на этот риторический вопрос пожала плечами: то неведомо, но прощать такую выходку нельзя.

Резидент, стравливая между собой две группировки, опирался не на логику, а на интуицию, считая, что подлинной ценностью мышления является, в сущности, только интуиция. Он бил по эмоциональной сфере руководителей банд, не давая им опомниться и хорошо обдумать ситуацию. Он знал, что мышление людей протекает, в основном, минуя символы в виде понятных слов, к тому же оно бессознательно. Эмоции разрушают логику. Не дать противнику времени на размышления. Время — это главное.

Точно также думали и противоборствующие стороны, волею резидента вступившие в конфронтацию: не дать оппоненту времени. То же самое касается и своих сторонников: надо действовать пока они злые, тогда они веселее будут лупить врагов веслом по роже. Обе банды лихорадочно совещались: Российская малина собралась на совет, Российская малина врагу сказала «нет!».

Гурген назначил противной, в буквальном смысле этого слова, стороне стрелку в час ночи, возле маяка. А чего тянуть? И так всё понятно и кристально ясно. Велосипедист на стрелку согласился, он тоже не мог терпеть даже до утра. Да и зачем терпеть до утра: всё равно уже в эту ночь не заснёшь, даже если хорошо пообщаешься с дамой с пониженной социальной ответственностью. Поэтому обе стороны стали вызванивать своих сторонников и ставить их по тревоге под ружьё. У Гургена было численное преимущество: девять бойцов, считая его. Это Малыш, Вазген, Кумар, Сугроб, Капля, Малик, Сосед и Зозо. У Велосипедиста, к его неудовольствию, оставалось всего семеро, это если и его посчитать. Зато у него бойцы были злее и отвязнее. Это Сундук, Туз, Якут, Кочан, Кикимора и Шахтёр. Солому на стрелку не вызывали: он считался на больничном. Обе стороны понимали, что разойтись сторонами мирно не реально, поэтому вооружались, как могли. На стрелку по-понятиям надо приходить без оружия и тереть проблему словами, но если заранее знаешь, что противник вероломный и до безобразия подлый, то вооружишься до зубов.

Трагедия и фарс всегда идут вместе. Кипя праведным гневом обе стороны, считая себя обиженной стороной, стали подтягиваться к месту разборки. Первыми прискакали к маяку хлопцы Гургена и стали по-хозяйски осматривать свои боевые позиции. К маяку из города вела только одна дорожка, вот по этой дорожке и должны подтянуться враги, если, конечно, они ещё не обгадились от страха. Маяк стоял на верху скалы и, если смотреть на него из города, то слева от него была изгородь, отделяющая территорию маяка от территории гостиничного комплекса, а справа от маяка был высокий обрыв, где внизу плескалось море. С правой стороны от дорожки был участок, поросший соснами. Света от фонарей было не много, так что разборка должна

проходить не в очень освещённом месте, что участников предстоящего действа не пугало. Войско Гургена расположилось в строгом соответствии с тактическим искусством ведения войны. Впереди войска на дорожке остался стоять и ждать противника Гурген, по правую руку от него мрачно взирал на происходящее Вазген, а по левую — стоял Зозо. По правилам сначала должны перемолвиться словом старшие, вот Гурген и ждал с нетерпением Велосипедиста, чтобы высказать ему в лицо своё «фи». В кустах по правую руку от Вазгена спрятался Малик, а по левую руку от Зозо, среди сосен укрылись две боевые двойки, состоящие из Капли с Малышом и Сосед с Кумаром. Причём последние были практически на краю обрыва. Там же, но чуть впереди расположился Сугроб.

Похожую тактику выбрал и Велосипедист. Он шёл впереди войска, а по бокам у него находились верные Сундук и Туз. Эх, жаль нет с нами Кента. Применил Велосипедист и военную хитрость, направив Кочана красться слева около ограды, а боевой тройке, состоящей из Кикиморы, Якута и Шахтёра предстояло спрятаться среди сосен и наносить удар справа. Вот такая была диспозиция. Всё по науке. Но, главное, это боевой дух, которого пока ещё у противоборствующих группировок было предостаточно.

Гурген посмотрел на экран мобильника: без шести минут час ночи. Гады придут или нет — гадал он. Теперь оставалось только ждать. Хуже нет, чем ждать и догонять. Потому что ничего от ждущего уже не зависит. Всё, что нужно было сделать, Гурген уже сделал, осталось только воздух пинать и исходить на злобу. А это изматывающее занятие ждать врагов или подлости с их стороны.

— Идут, — буркнул Вазген и презрительно сплюнул. Это должно было означать его пренебрежение противником.

Точно, теперь и Гурген и Зозо увидели, как по дорожке, навстречу им, движется тройка противников. Остальных бандитов видно не было, но это совсем не значило, что их нет, просто, извращенцы где-то прячутся.

Велосипедист и двое его подручных медленно подходили и, наконец, остановились метрах в шести от тройки Гургена. Теперь надо было обменяться мнениями, кинуть предъяву: тут уже побеждает тот, кто более подкован в словесных схватках и языковом каратэ и более аргументировано может доказать, что противник не прав, а следовательно, он должен замять дело большими отступными. Главное в таких переговорах сделать противника виноватым во всём, даже если он не виноват. А с виноватого можно и спросить.

Только сейчас в противостоянии участвовали не две силы, а три, впрочем, третья сила, в лице инопланетного резидента, была скрыта от глаз противников, но это никак не умаляло деструктивного воздействия третьей силы на события. Семёну никак не улыбалось, чтобы бандиты договорились друг с другом и пришли к миру, поэтому он разрешил ИИ действовать.

Из того, что всем кажется, что подготовленный план сработает на сто процентов, совсем не следует, что это так и есть, что он сработает на сколько-то процентов. План может совсем не сработать, в чём присутствующие вскоре убедились на своей шкуре.

Гурген и Велосипедист как старшие своих кодл, только хотели начать произносить формулу приветствия и начать тёрки, как события опередили их намерения. Вдруг, в напряжённой тишине, у стоящего по левую руку от Гургена боевика с погонялом Зозо что-то не сильно громко бухнуло на уровне карманов его спортивных штанов, но для Зозо этого оказалось достаточным, так как внезапно нагревшийся и взорвавшийся его мобильник, лежащий в кармане его штанов, капитально обжог бедро бандита. Зозо дико заорал, упал и стал кататься в пыли, но болевое воздействие от взрыва на его конечность только усиливалось от таких опрометчивых действий.

— Велосипедисты, суки, Зозо застрелили, — завопил прячущийся в соснах Капля, принявший звук взрыва за выстрел, и прицелившись из ПМ в босса противостоящей группировки, открыл огонь.

Одна из пуль попала Велосипедисту в живот, и теперь в пыли уже каталось и орало дуэтом два человека. Месилово началось без предварительных тёрок и выдвижения обвинений в смертных грехах.

У Сундука за спиной был спрятан туристический топорик, который теперь пригодился в разборке. Видя, что шеф катается от боли в пыли, он озверел ещё больше, чем был. Поэтому он не подумал доставать свой ПМ, а вытащил спрятанный топорик, и как заправский индеец метнул топорик в противостоящего ему Вазгена. Обычный туристический топорик почувствовал себя боевым томагавком, пока летел в голову Вазгена. И таки прилетел, только не остро заточенной частью, а обухом. Но и этого Вазгену оказалось достаточным, чтобы поплыть по реке боли и дезориентации.