Провокатор
Шрифт:
Чёрт его дёрнул вырывать портфель у филёра! И вообще зачем-то светиться! Сколько раз говорил покойный отец: «Чего бы ты ни достиг, Лейба, никогда не забывай, что ты еврей из Бердичева!» А он забывал. И не раз! Хотя каждый раз зарекался. Особенно после памятной скандальной истории, когда пришлось столкнуться с начальником охранки и почувствовать на собственном горле его стальную хватку. Тогда, рыдая и буквально валяясь в ногах, он вымолил у Харлампиева прощение. Вроде всё стало забываться, и тут – на тебе! – история с библиотекой!
Ведь от этого типа с его
И вы думаете, охранка поверит в такую случайность? Я вас умоляю!
Лейба Моисеевич позвонил в колокольчик. Вошёл Степан.
– Чего изволите?
– Ты зачем его пустил, – срывающимся голосом чуть не закричал доктор.
– Кого?
– Того, с братом!..
– Каким братом?
– С тем братом, который из Нижнего приезжает!
– А… так вы сказали: «проси», я и пустил. Как я могу без вас, Алексей Михайлович? Господь с вами.
Поняв, что зря напустился на мужика, Лейба чуть успокоился и после некоторого размышления поинтересовался:
– Ну как он тебе?
– Кто?
– Ну этот… с братом из Нижнего.
– Прощелыга, – сказал Степан.
– Кто?
– Прощелыга. Ну… жулик, одним словом.
– В каком смысле?
– Глазки блестят, сразу видно, что задумал что-то.
– Точно?
– Вот те крест, – Степан перекрестился.
– Ах ты боже мой, боже мой. – Доктор забегал по кабинету, потом внезапно остановился перед привратником. – А тебе не показалось, что он похож на бомбиста?
Степан, который за годы работы у доктора узнал его как свои пять пальцев, тотчас подыграл хозяину:
– Точно смахивает.
– Я так и думал.
Надо было срочно что-то придумывать на случай встречи с Харлампиевым, которой так хотелось избежать.
– Ты вот что, Степан, сбегай на вокзал и узнай, когда прибывает поезд из Нижнего. Вернёшься, мне сразу скажешь. Понял?
– Как не понять. Сделаю.
Но даже отправив на вокзал Степана, доктор не мог успокоиться. Накричал на жену, на служанку, отменил все приёмы, принял успокоительное, но продолжал метаться из угла в угол кабинета, пока не увидел в окно возвращающегося Степана.
– Алексей Михалыч, можно?
– Ну что? – доктор бросил на него настороженный взгляд.
– Как вы велели, Алексей Михалыч.
– Не томи.
– Нету сегодня вечером поезда с Нижнего.
– Как нету?
– А так, нету. Утром был, и всё. Больше сегодня не будет.
– Да ты внимательно смотрел ли?
– И расписание смотрел, и дежурного спрашивал – такой важный в красной фуражке! – был, говорит, утром. Больше не будет. Вот так.
– Понятно… – наморщил лоб доктор. – Спасибо, иди.
Когда за Степаном закрылась дверь, Лейба Моисеевич уселся за стол, обхватив голову руками. Все его худшие предположения начинали сбываться. Влип. Точно влип. Вот ведь действительно прощелыга.
Доктор вскочил, заходил по кабинету. Путь один. Надо ехать. Немедля ехать в охранку к Харлампиеву. Он растворил дверь кабинета:
– Степан, вели запрягать! Срочно!
42. Гордон – он же Виртуоз
Зубов почувствовал, что Ирина и Павел его ждали, и это ему было приятно.
– Молодец, – похвалил Павел, крепко сжав его руку. – Ты, как всегда, точен.
– Мы же договорились, – Сергей удивлённо взглянул на него, как бы говоря: или ты думал, что может быть как-то иначе? Павел понял его взгляд.
– В нашем деле без дисциплины нельзя.
Он повернулся к Ирине, как бы приглашая и её высказаться по затронутой теме, но она заговорила о другом:
– С сегодняшнего дня наша группа приступает к подготовке очень серьёзного дела. Мы с Павлом решили прямо сказать вам об этом, Серёжа. Поэтому, если есть сомнения, неуверенность в своих силах, лучше отказаться сразу.
– У меня нет никаких сомнений, – твёрдо ответил Зубов. – Я готов.
– Я так и думал, – сказал Павел. – Комитет решил нанести ответный удар охранке за разгром нашей организации и вынес смертный приговор начальнику московской охранки.
– Харлампиеву? – не сдержался Сергей.
– А ты его откуда знаешь?
– Кто же его не знает? Личность известная.
– Известная, – согласился Павел, – и опасная. Наш враг номер один, если не считать царя и его приближённых.
Внутри у Зубова всё ликовало. Он изо всех сил сдерживал рвущуюся наружу радость. Приговор парижского центра решал всё. Не будет Харлампиева, и больше никто не будет знать о его предательстве. И он вновь будет вместе с друзьями и уже никогда не совершит ничего, что могло бы бросить на него тень.
– Ты погоди радоваться, – остановил его Павел, – мы обязаны тебе ещё кое-что сказать. – Он взглянул на Ирину.
– Мы с Павлом, – начала она, – поручились за вас, Серёжа. А это значит: если вы совершите какой-нибудь неблаговидный поступок, отвечать будете не только вы, но и мы.
Зубов вспыхнул:
– Я не подведу вас. Клянусь!
Павел кивнул:
– Мы в этом не сомневаемся. Но нынешняя ситуация требует, чтобы ты это знал.
– Я не подведу вас, – повторил Сергей и вдруг похолодел от мысли: а что, если Павел всё знает и сейчас ему скажет об этом. Но уже в следующее мгновение он отмёл эту мысль. Нет, не может этого быть. О его встречах с Харлампиевым никто знать не может.