Пройти через лабиринт
Шрифт:
– И много у него таких правил?
– Вагоны! Товарные составы! Я стараюсь вести себя тихо, но…
– Ты стараешься вести себя тихо, – перебила Лера, – но с первого дня привлекаешь к себе всеобщее внимание. Ты следуешь всем правилам, но вид твой однозначно свидетельствует о том, что правила будут с легкостью позабыты, если в один прекрасный день они не согласуются с твоей прихотью.
– Это нечестно, Лера! – запротестовал Герман.
– Я знаю. – Она помолчала. – На самом деле я рада, что ты приехал. Ты всегда был моим любимчиком и продолжаешь им оставаться. –
Широким шагом, с непреклонным выражением лица в помещение вошел доктор Шадрин. Увиденное настолько выбило его из колеи, что некоторое время он просто стоял столбом, не зная что сказать.
Лера сидела в углу дивана, поджав под себя одну ногу и вытянув другую, небрежно перебирая пальцами волосы Германа. Тот исполнял обязанности виночерпия, подливая дамам с улыбкой профессионального обольстителя и не забывая про Леонида, который расположился на полу. Все четверо выглядели непристойно довольными.
Он все еще стоял посреди кабинета с видом Бога-Отца, заставшего Адама и Еву за поеданием райских яблок, когда Леонид, употребивший меньше остальных, оценил обстановку и предложил:
– Присоединяйся, док.
Услышав эту фразу, произнесенную приятельским тоном, без какого-либо намека на раскаяние, доктор шагнул к своему пациенту, рывком поставил на ноги и, не говоря худого слова, влепил ему тяжеловесную пощечину. Повернулся к Герману:
– Молчать! Ни с места!
И к Лере:
– Ты тоже.
– Вау! – промолвила жертва рукоприкладства.
– Слушай, парень, – зарычал Аркадий, – по-моему, ты чего-то не понимаешь.
– Да, – сказал Леонид, глядя на свою рубашку, залитую бренди, – я как раз спрашивал Леру и Нору… Я не понимаю, почему когда пьешь, все равно хочется секса, наркотиков, новых шмоток, новых девайсов, а когда имеешь хороший приход, уже ничего не хочется. Ни-чего. – Он опрокинул в рот последнюю каплю из рюмки, которую умудрился не выпустить из рук. – Хорошо. Но не лучше, чем джанк. С джанком ничто не сравнится.
Лера закрыла глаза, чтобы не видеть. Герман привстал, но она сжала его руку, призывая сидеть смирно.
– Знаешь, как умирают от абстинентного синдрома? – говорил Аркадий, держа Леонида за воротник. – Это смерть от передозировки похожа на плавное соскальзывание в сладкий сон без пробуждения, а в случае отнятия тяжелого наркотика опийного ряда в первую очередь происходит нарушение терморегуляции, нарушение водно-электролитного и кислотно-щелочного баланса, нарушение сна, затем судорожный синдром, расстройство мозгового кровообращения, кислородное голодание и, наконец, угнетение дыхательного центра. А теперь давай, включай воображение. Смерть наступает вследствие паралича дыхательной мускулатуры. Можешь представить, что это происходит с тобой? – Здесь он малость перегнул, но в целом Нора была согласна, парню следовало вправить мозги. – Я три ночи подряд сидел при тебе, как нянька. Таких тяжелых у меня не было давно. Мы даже думали, придется везти тебя в клинику, на аппарат искусственного дыхания. Помнишь? Не помнишь. Я сделал все для того,
Герману достался не слишком дружелюбный взгляд.
– Это как раз то, о чем я предупреждал тебя, мой дорогой Любитель-Жить-Своим-Умом.
Леонид обнаружил признаки любопытства.
– О чем он тебя предупреждал? Что я снова подсяду?
– Учти, – теперь Аркадий тряс его за плечи, – я не допущу ничего подобного. Ты понял? Не допущу, даже если для этого мне придется посадить тебя на цепь и мордовать каждый день до потери сознания.
– Посадить на цепь? – изумился Леонид. – Док, откуда такие мысли?
Аркадий толкнул его к стене.
Потрепанный, но по-прежнему обаятельный, он застенчиво улыбнулся из-под упавшей на лоб пряди светлых волос.
– Ладно, док, делай что хочешь. Видишь, я не сопротивляюсь.
Похоже, Аркадий только сейчас обратил на это внимание. Но не стал выяснять причины, а повернулся и посмотрел на Леру. Впервые за все это время.
Она сидела в углу дивана, спокойная и величественная, как Афина Паллада.
– Теперь займешься мной? Ведь это я достала бутылку.
– Ты можешь делать все что угодно, – мягко произнес Аркадий, понизив голос, что сделало его неожиданно симпатичным.
И вышел стремительно, без оглядки.
– Ну что? Гроза пронеслась? – весело спросил Леонид, потирая щеку. – Здорово он мне влепил! Впрочем, я знал, что он на это способен. А теперь, дети мои, давайте выпьем, а то у меня от всех этих переживаний во рту пересохло.
И с довольным видом подставил рюмку.
– Ты увлекаешься кельтской мифологией? – спросила Нора.
Рассказ о битве при Маг Туиред не шел у нее из головы.
– Можно и так сказать.
– Почему именно кельтской?
– Не знаю. – Леонид озадаченно нахмурился. – Выбор мифологии, или религии, или женщины делается не на уровне сознания. Это подпороговые вещи, понимаешь?
– Не очень.
– Ну вот смотри, если мы любим, то ведь никогда не знаем за что. Если же знаем, то это симпатия, влечение, уважение, вожделение, словом, все что угодно, только не любовь. – Он помолчал, глядя на нее в упор, как делают дети и дикари. – Ты уже побывала на на Большом Заяцком острове?
– Нет. Лера обещала меня отвезти, но у нее столько дел…
– Я отвезу тебя, – вызвался Герман.
– Правда? – Ее бедное сердце так застучало, что она даже испугалась, вдруг мальчишка заметит… разве что спиртное, которое он успел в себя залить, отразится на его наблюдательности. – Спасибо. Там действительно есть что посмотреть?
– Ну, хотя бы знаменитые лабиринты, возведенные неизвестным народом, – он слегка подмигнул ей левым глазом, – есть мнение, что древними кельтами. У тех, кто отваживается вступить в лабиринт, происходит выравнивание всех функций организма. Нормализуется давление, ощущается прилив сил и так далее. Известны случаи исцеления женщин от бесплодия.