Пройти по Краю Мира
Шрифт:
Так я поняла, где тебя искать.
С матерью все в порядке, только она жалуется, что все время работает и ее пальцы теперь стали черного цвета. Они все трудятся в поте лица, чтобы восстановить утраченные в пожаре запасы туши. Отцу и дядюшкам пришлось заново отстроить лавку в Пекине. Они взяли в долг деньги и древесину у гробовщика Чана, которому теперь принадлежит большая часть нашего бизнеса. Она перешла к ним, когда я вышла замуж за Чан Фу Наня, четвертого сына, того самого, за которого должна была выйти ты.
Мать сказала, что нам повезло, что эти люди захотели взять в свой дом хоть кого-нибудь из девочек нашей семьи. Вот только я не считаю, что мне повезло. Это тебе повезло, что ты не стала невесткой в этой семье. Каждый день, с каждым куском, который попадает ко мне в
Хочу еще сказать, что семья Чан оказалась вовсе не так состоятельна, как мы думали раньше, когда были детьми. Большая часть их состояния утекла из семьи из-за опиума. Одна из их невесток рассказала, что все началось с того времени, когда Фу Нань был ребенком и выбил плечо из сустава. Тогда его мать начала давать ему опиум. Позже мать умерла, избитая до смерти, хотя Чан заявил, что она случайно упала с крыши. После этого Чан взял вторую жену, которая раньше была подругой одного из боевиков, торговавшего опиумом и на вырученные деньги покупавшего гробы. У второй жены было пристрастие к опиуму. Только боевик предупредил Чана, что если тот хоть пальцем тронет свою жену, он собственноручно превратит его в евнуха. Чан понимает, что это вполне может случиться, потому что он встречал мужчин, лишившихся частей тела за то, что не выплатили опиумные долги.
В их доме невозможно находиться: там все время кричат и скандалят и постоянно ищут деньги на покупку новой порции опиума. Если бы Фу Нань мог продавать меня по частям, чтобы оплатить свое зелье, он бы уже давно это сделал. Он убежден, что я знаю, где можно найти драконьи кости, и, надеясь разбогатеть, требует, чтобы я ему об этом сказала. Но если бы я об этом действительно знала, то сама бы их продала, чтобы уйти от этой семьи. Я бы себя продала, вот только куда мне идти?
Сестра, прости меня за горечь или беспокойство, которое может причинить тебе это письмо. Я пишу его только для того, чтобы ты знала, почему я не приехала повидаться с тобой и что тебе повезло оказаться там, где ты живешь сейчас. Пожалуйста, не пиши мне ответ, потому что это только навлечет на меня беду. Теперь, когда я знаю, где ты, я постараюсь писать чаще. А пока надеюсь, что ты здорова и счастлива.
Твоя сестра Гао Лин».
Закончив читать, я заметила, что письмо дрожит в моих руках. Когда-то я завидовала Гао Лин, теперь же ее участь была хуже моей. Сестра Юй говорила, что мы должны ценить свою жизнь и находить в ней счастье, думая о тех, чья жизнь сложилась хуже нашей. Но я не была счастлива.
Со временем я просто стала менее несчастной. Я приняла свою жизнь. Возможно, моя несовершенная память позволила боли утихнуть или я стала немного сильнее. Я только знала, что стала другим человеком по сравнению с той, что в свое время подошла к воротам приюта.
К тому времени даже боги монастыря изменились. Постепенно мисс Таулер снимала покрывала со статуй — ткань была нужна на пошив одежды и одеял.
Так, одна за другой, изображающие богов статуи снова явили себя, и, как выразилась мисс Таулер, своим видом — красными лицами, третьим глазом и обнаженными животами — они словно насмехались над ней. Статуй, буддистских и даосских, действительно было очень много, потому что в разное время монастырь занимали монахи разных вероисповеданий. Все зависело от того, кто захватывал этот участок земли. Однажды перед Рождеством, когда было слишком холодно и не хотелось никуда выходить, мисс Грутофф объявила, что нам следует «обратить» китайских богов в христианство. Их было решено покрасить. Девочки, выросшие в приюте с раннего детства, восприняли эту идею как повод для веселья. Но некоторые из учеников, появившиеся
— Прости меня, Нефритовый Правитель, прости, Начальник Восьми Бессмертных. Я всего лишь вас маскирую, чтобы ни японцы, ни коммунисты не нашли вас, когда им понадобится древесина для костров.
Я была хорошей художницей. Некоторым богам я сделала из овечьей шерсти бороды, из лапши — длинные волосы, из перьев — крылья. Так Будда превратился в толстого Иисуса, богиня Милосердия — в Марию возле яслей, Триада Чистых, верховные даосские божества, — в волхвов, а восемнадцать Лоханов, учеников Будды, превратились в двенадцать апостолов и шестерых их сыновей. Фигурки демонов были превращены в ангелов. На следующий год мисс Грутофф решила раскрасить маленькие резные изображения Будды, разбросанные по всему монастырю: их тут было несколько сотен.
Еще через год мисс Грутофф нашла пропахшую плесенью кладовку, в которой я перечитывала записи Драгоценной Тетушки. Фигурки, которые хранились там, по словам Сестры Юй, предназначались для диорамы, показывавшей, что происходило с человеком, который попадал в иной мир. Их там было несколько дюжин, очень реалистичных и страшных. Одна изображала стоявшего на коленях мужчину, внутренности которого разрывали какие-то рогатые существа. Три фигурки болтались на пике, словно свиньи на вертеле. Четыре человека сидели в кипящем котле. А еще там были огромные демоны, краснолицые, с рогатыми головами, отправляющие мертвых на битву. Когда мы закончили их расписывать, у нас получился полный вертеп: Младенец Иисус, Мать Мария, Иосиф и все остальные, включая Санта-Клауса. Правда, у всех фигур были открыты рты в истошном крике, и, что бы ни говорила мисс Грутофф, большинству девочек не казалось, что они поют рождественские хоралы.
Спустя несколько лет в монастыре больше не осталось идолов, которых нужно было превращать в ангелов. К тому времени изменилась и я сама: от помощника учителя — к учителю, от одинокой девочки — к девушке, влюбленной в сына Учителя Паня.
И вот как это началось.
Каждый год в канун Малого Нового года студенты писали для храмовой ярмарки плакаты с добрыми пожеланиями. Однажды я вместе с Учителем Панем и другими учениками расписывала длинные полоски красной бумаги, разложенные на столах и на полу классной комнаты.
Кай Цзин, как обычно, приехал на велосипеде, чтобы забрать отца домой. Земля на холме Драконья Кость замерзла, поэтому большую часть времени юноша был занят тем, что рисовал схемы, писал доклады и отмечал места, где были обнаружены разные кости. В тот день Кай Цзин приехал раньше обычного, когда Учитель Пань еще не был готов уехать. Тогда он предложил свою помощь в росписи. Он встал рядом со мной за мой стол, а я обрадовалась еще одной паре рук.
Спустя какое-то время я заметила, что он делал: какой бы иероглиф я ни писала, какой бы символ ни рисовала, он делал то же самое. Если я писала «удачи», Кай Цзин повторял слово «удачи» на своем плакате. Если я писала «достатка», он делал то же самое. Если я выводила «всего, что пожелаете», он повторял каждое мое движение. Он двигался почти в одном ритме со мной, и казалось, что мы вдвоем исполняем какой-то танец. Так началась наша любовь: с совпадения в каждой точке, каждом изгибе, каждом подъеме кисти.