Пройти по краю

Владимирович Владислав

— Мы, русские, можем преклонить колено, но на колени не встаем даже перед богами, запомни, женщина!

На секунду она растерялась, потом в глазах женщины вспыхнули шальные огоньки.

— И перед мужем?

Сергей рассмеялся в голос, не сдерживая себя, выплескивая напряжение последнего часа.

— Перед мужем, это обязанность! Так и передай невестке! — рассмеялся Сергей, но видя как перекосило Остапа, указал на него. — А ему, тазик в руки, ночную вазу и сутки спать!

Женщина среагировала сразу, подхватила мужа и куда-то увела. Оставшись в одиночестве, Сергей осмотрел внутренний двор, есть хотелось, неимоверно, рюкзак лежал где-то там, а стойка с оружием влекла. Скинув тельник, оставшись только в штанах и берцах,

прошел к стойке. Пробежался руками по мечам, с затупленным лезвием, тронул копья. Одно из тренировочных легло как влитое. Закрыл глаза, вспоминая разминочный комплекс, что давал Андрею Саурус. Мягкая ветвь, короткая связка, обезьяна рвет плоды, усложнение, прыжки по деревьям, 12 ударов, потом текучая связка ветер в вершинах, опять текучая, ветви персика весной, и взрыв, обезьяны играют плодами, перескакивая с ветви на ветвь. От удовольствия Сергей закрыл глаза, вспоминая учителя и его смешные названия. А сейчас, глядя как легко скользит древко копья в его руках, он был не просто благодарен, он был счастлив. Выдох, защита, ветер в вершинах, текучая атака ветер гнет деревья, отдых с защитой, ветер в вершинах и взрыв, варх на охоте. Копье в сторону и за спину. Семь минут. Все рассчитано с точностью до доли. Он давно не занимался, поэтому счет перевалил за семь двадцать. Пора наверстывать. Хотя и это хороший результат, для того, кто не тренировался пару сотен лет.

От стены послышались хлопки, подхватились на стене, прошлись по всему двору. В круг света, созданный факелами вышел рослый парень, с бастардом в руке.

— Составишь мне компанию, кто бы ты ни был? — пробасил он.

Сергея охватил азарт.

— А давай! — неожиданном для себя отозвался он. Еще раз обойдя стойку с оружием и не найдя того, что искал, подошёл к дереву, кажется это был ясень. Печати полетели одна за одной, и вот в его руке лежит, тяжелая такая, фальката. Баланс так себе, вес маленький, но для тренировок, сойдёт. Пару раз крутанул в руке, взвешивая сиюминутную самоделку, приноровился, встал в защитную стойку.

Парень атаковал сразу и быстро, поэтому не раздумывая нырок под круговой, жёсткий удар в голень и добивающий в основание черепа, прямо в полёте. Мгновение и бой окончен. Лежа на песке, парень хватался то, за вывернутую в неестественной позе ногу, то за голову.

Подскочив к нему, Сергей рявкнул.

— Руки вверх вытянул и не трогать! — средняя печать в ногу, малая в голову. — Сиди и не дёргайся час. Потом спать и жрать.

— Ого! А чо, так можно было? Я тоже хочу! — Донеслось откуда-то сверху. И началось побоище. Каждый желал сразиться. А Сергей, затребовав себе пива, лишь распылялся. Через два часа все бойцы сидели вокруг, ожидая пока заживет ушиб или сломанная кость. Окинув взглядом двор и полторы сотни бойцов, уже собирался крикнуть: куча мала, но сдержался.

— А лекарь ваш где? — пересилив себя спросил Сергей. В ответ руку поднял один из держащихся за ребра парней.

— Я лекарь!

Взглянув в небесно-голубые глаза рослого парня, Сергей рассмеялся в голос. Потом сдержался, поманил к себе рукой.

— Почему ты лекарь?

— Так я это, жопой чую, что у человека болит и помогаю.

— Хм… стой и не дергайся! — печать познания, действительно, каналы, и широкие. Взял руку, пустил силу. — Что видишь?

— …. Мать… мать… зеленая… Мать…

— Понятно, неси бумагу, чернила, перо. Будем учиться.

Утро было разбитым. Мышцы болели неимоверно. А камень восточной башни больно врезался в ребра через одеяло. Разошлись все уже около четырёх утра, и ещё час практиковались с лекарем. А сейчас, позднее утро и его никто не будил. Мимо прошел караульный, но прошёл аккуратно, на цыпочках, если так можно сказать, чтобы его не разбудить.

Эх, пора выдвигаться, подумал Сергей, и тут же эта мысль умчалась, в хороводе: куда спрятаться и, не бухать! На пороге внутреннего двора стоял свежий Остап, зорко

глядя на тренирующихся парней. Подбежавший дневальный, что-то быстро отрапортовал и убежал, Остап осмотрелся и ушёл в сторону комнаты младшего сына. Сергей облегчённо выдохнул.

Быстро дойдя до конюшни, принялся седлать свою пегую кобылу. Окрик заставил остановиться и посмотреть в глаза судьбы.

— Ты куда это так рано? И даже не позавтракал! — Нора была хороша в этом наряде, белая рубашка, поверх которой жилетка из кожи с металлическим бляхами, широкий пояс и кожаные штаны.

— Ехать пора, путь до Ораса не близкий. — попытался ввернуть хранитель, на что Нора рассмеялась, заливисто, громко, душевно.

— Что тут ехать? Три дня и на месте!

— Как три дня? — не понял Сергей.

— Ну, если общими дорогами, то неделя, а если по дороге духа, то три дня вразвалочку.

Сергей сел рядом с лошадью. Погружаясь в раздумья. Получается, у них в запасе полторы недели минимум?

— Эй, ты чего? — осведомилась Нора, — пошли завтракать!

Завтрак закончился к обеду, поэтому, отбросив недовольные взгляды Мэй, направился к Юстану, младшему, и единственному оставшемуся живому сыну Остапа. Пацан выглядел откровенно паршиво. Поэтому три средних печати и измельчённый суп поправили его состояние. Виген, воин-лекарь, носился по двору с тренировочным мечом в одной руке и зачатком печати во второй. Что Сергей и прервал, заставив сосредоточиться на чем-то одном. Мэй где-то пропадала, поэтому не придумав ничего лучше, вернулся к больному Юстану, присев рядом с кроватью в кресло, принялся переосмысливать произошедшее за последнее время.

— Я чувствую ноги… — донеслось тихо от кровати.

Сергей посмотрел на бледного мальчишку, откинул с ног одеяло и слегка пощекотал пятку. Нога дернулась, а пацан рассмеялся.

— Уже хорошо. Теперь тебе только кушать, кушать и кушать. И тренироваться. Ноги за два года атрофировались, мозг помнит, как ходить, а тело нет. Надо почти заново учиться. Сейчас посмотрю, из чего можно сделать тебе костыли. Потихоньку, не напрягая особо сильно спину, будешь пробовать ходить. А через месяц, если не будешь отлынивать, сможешь уже бегать.

— Кто вы? Вы бог?

— Нет, — покачал головой Сергей, — я человек, такой же, как и ты. Просто Сергей. Ладно, пойду я, скажу, чтобы костыли тебе сделали и покушать принесли. Надеюсь, что в следующий раз, когда мы увидимся, ты встретишь меня на своих ногах. — И похлопав парня по плечу вышел из комнаты, под дверью которой стоял Остап.

— Я хотел бы тебя отблагодарить, — начал он, идя рядом с Сергеем по коридору, ведущему в столовую. — Только как, мне на ум не приходит. От денег ты откажешься, уверен, дом у тебя есть, одну из дочерей отдать тебе в жены, так у тебя, насколько я понял, и так, две красавицы из Цен, да и не жены они, да и ты не стремишься обзаводиться семьей. Что тебе надо, скажи, я это постараюсь достать. Мои воины служат в разных странах, и если я попрошу, то обязательно добудут.

Сергей остановился, посмотрел по-доброму в глаза мужчины.

— Говорил, говорю и буду говорить: ничего мне не надо. Делай добро и бросай его в воду. Вот и все. Ну, если только не найдешь где-нибудь кофе, а то чай уже в печенках сидит. Не бодрит ни разу!

Остап задумался, кивнул своим мыслям, пошли дальше, в столовую, где уже был накрыт стол. Собралась почти вся огромная семья Залесских: братья Остапа с семьями, обе его дочери, Нора, по случаю одевшая платье, а не штаны с жилеткой. Когда Остап с Сергеем вошли, все встали, чинно поклонились, дожидаясь, пока сядет глава и хранитель. Сергей недоуменно крутил головой, высматривая пути отступления, но схватившая его под локоть Нора, усадила его в середину стола, между Мэй и старшей дочерью. И началось… Сначала все чопорно сидели, кушали, орудуя двузубыми вилками и маленькими ножами, периодически поднимая бокалы, то за здравие чье-то, то за упокой.