Прожорливое время
Шрифт:
— У меня есть деньги, — продолжал Найт, делая шаг вперед и поворачиваясь правым плечом к здоровяку с ножом, словно доставая бумажник, стараясь говорить жалобно и виновато.
Его противник откликнулся так, как и должен был. Он полоснул Томаса по животу.
Еще пара дюймов, и лезвие вспороло бы ему внутренности. Но Найт был готов к этому выпаду. Резко развернувшись, он поймал правой рукой руку с ножом и отбил ее в сторону. Ему потребовались все силы, чтобы отразить выпад, и плечо запротестовало, взвыло от боли. В это же самое мгновение Томас что есть силы, как булаву, опустил левую руку с носком, набитым тяжелыми монетами, на лысую голову. Первый удар оглушил нападавшего, но тот устоял
Второй должен был вот-вот появиться, и никто не мог сказать, чем он вооружен. Томас подобрал с земли нож для резки линолеума, но ему не понравилось зловещее лезвие.
Он убрал эту штуку в карман и оглянулся. Если вернуться назад, то второй преследователь его увидит, быть может, даже перехватит. Развернувшись к стене, Найт сунул босую левую ногу обратно в ботинок и стал искать, где бы забраться наверх.
Такое место оказалось в углу. Стена там была нисколько не ниже, но перед ней возвышалась груда битого кирпича. Поискав, за что можно ухватиться, Томас полез вверх.
Камень был скользким от дождя, но не осыпался под руками, и Найту удавалось вставлять мыски ботинок в щели, достаточно глубокие, чтобы выдержать вес его тела. За один прием он поднимался на фут, выполняя всю работу левой рукой и ногой. Наконец он взобрался на неровный гребень и увидел перед собой погруженные в темноту стены главного зала, где Генрих Пятый поклялся превратить мячи для тенниса, подаренные дофином, в пушечные ядра…
…насмешка эта Разлучит много тысяч жен с мужьями, С сынами — матерей, разрушит замки… [26]26
Перевод Е. Бируковой.
Позади, там, откуда пришел Томас, послышалось громкое проклятье. Второй преследователь нашел своего напарника. Какое-то мгновение Найт неподвижно сидел на корточках у разрушенного окна, глядя вниз, в темноту, словно средневековая химера-горгулья.
Перекинув ноги через стену, он спустился, повисел секунду, прыжком одолел последние два фута и присел на корточки. Затем Томас быстро, бесшумно двинулся прямо через зал во внутренний двор и остановился только тогда, когда подошло время выбраться из тени. Томас чувствовал в кармане нож для резки линолеума, ощущал в левой руке тяжесть болтающегося носка с монетами. Он все еще был в ярости, взбешен нападением, но ему не хотелось вступать в схватку со вторым противником, если этого можно было избежать, и не только из боязни потерпеть неудачу.
Главный зал остался над ним, открытый небу и проливному дождю. Высокие стрельчатые окна придавали зданию вид каменного каркаса из узких колонн, разделенных пустотой. Томас чувствовал себя здесь беззащитным, уязвимым, но мысль о том, чтобы перебежать через открытое пространство внутреннего двора, его ужаснула. Он снова попытался восстановить в памяти то, что видел здесь при свете дня.
Слева от входа в здание возвышались башни и жилые постройки, но Томас помнил, что в прошлый раз, днем, выбрался из замка именно где-то там. За маленькой, неприметной дверью начиналась тропинка, ведущая вниз по насыпи к наружной стене. Он был в этом уверен. Найт чуть высунулся из-за стены
Тот медленно разворачивался на месте, растопырив руки. В одной он сжимал что-то вроде полицейской дубинки или обрезка трубы. Этот тип потерял ориентацию, но сохранял профессиональное спокойствие…
Вжавшись в каменную нишу у входа, Томас стал ждать, в какую сторону направится преследователь. Через некоторое время он рискнул выглянуть еще раз, прижимаясь щекой к шероховатому камню.
Мужчины с палкой нигде не было видно.
Найт высунулся дальше и огляделся, посмотрел даже вверх. Если он смог залезть на стену, то и его противники сумеют это сделать. Затем Томас перевел взгляд налево, увидел дверь, ведущую в одну из башен, и вспомнил, что та называлась Крепкой. Вдруг у него появилась полная уверенность в успехе. Там находится длинная винтовая лестница, ведущая вниз, в кладовую, похожую на подземную тюрьму. Но еще дальше, потерявшийся в тени верхних этажей, расположен тот самый невидимый выход, который ему нужен.
Томас решил рискнуть. Дверь в башню была самым очевидным выбором. Если преследователь пошел туда, то у Найта будет одно мгновение, вряд ли больше.
Он так неслышно, как только мог, пробежал мимо Крепкой башни, под вторым и третьим этажами зала, и нырнул в узкую дверь, ведущую к простору внешнего двора и наружной стене. Дождь усилился еще больше, и Томас двигался исключительно по памяти, смещаясь на север, мимо окна с железной решеткой, выходящего на поля, когда-то затопленные водой. Затем он устремился к Лебяжьей башне и к груде камней, перемахнул через нее, словно через плетень, и оказался на свободе.
Никаких признаков погони не было.
Глава 37
Присев на край кровати, Томас снял с плеча повязку. Рана снова начала кровоточить. Он промокнул ее ватным тампоном, смоченным каким-то антисептиком, который ему дала хозяйка, после чего снова заклеил пластырем, как уж смог. Затем Найт принял двойную дозу обезболивающего и лег на спину, стараясь не шевелиться. Ему потребовалось двадцать минут, чтобы заснуть. Все это время он упорно смотрел в темный потолок и мысленно составлял карту очертаний трещин на штукатурке. Томас по-прежнему находился в этом же положении, когда очнулся на следующее утро, проспав завтрак.
Хозяйка скривила лицо, но приготовила ему жирную колбасу, яичницу, грибы и, по какой-то причине, которую Найт не смог взять в толк, отварные бобы. Она сказала, что Томасу нужно восстановить силы. Он не говорил ей, откуда взялась рана в плече, и что произошло с ним прошлой ночью, поэтому рассудил, что просто выглядит хуже некуда. Хозяйка скривила лицо еще больше, когда Томас спросил у нее, как найти местный полицейский участок.
Найт сунул руку в карман и достал чистый полиэтиленовый пакет, в котором лежал нож для резки линолеума с практически круглым лезвием.
— Мерзкое оружие, — заметил полицейский.
— Я подумал, может быть, вы проверите нож на отпечатки пальцев, — предложил Томас.
— Замечательная мысль, сэр, благодарю вас.
Лицо полицейского оставалось совершенно непроницаемым, так что Найт не смог определить, издевается ли тот над ним. Вся беседа велась в таком же ключе с того самого момента, как Томас пришел в участок. Все полицейские держались деловито и строго, однако в каждой их фразе сквозила тень насмешки, легкая ироничная сухость, которая сбивала Найта с толку. Пока он дожидался, когда у него возьмут показания о нападении, ему пришлось услышать начало разговора между стражем порядка и одним типом, нарушившим правила дорожного движения.