Прозрачная тьма: Собрание стихотворений

Сумбатов Василий Александрович

Стихи эти совсем чужды ухищрений, как отметил другой рецензент, Я. Горбов [17] . Сборник гармонически развивает все темы сумбатовской лирики: тему родины и изгнания, тему войны и похода, рассуждение о поэзии и о красоте. Одновременно как отметила Э. И. Боброва, вся книга овеяна «редкой глубины искренним чувством» [18] . И действительно, поэзия и жизнь, вдохновение и жизненный опыт связаны нерасторжимо и мужественно, как писала Л. Гатова именно в связи со стихотворением «Прозрачная тьма»: «Это мудрость библейского Иова» [19] .

17

Я. Горбов. В. Сумбатов. Прозрачная тьма // Возрождение. 1969. № 215. С. 142. Другой рецензент, Л. Гатова, определяла творчество Сумбатова как «поэзия беспритворства» (Л. Гатова. Сила духа // Новое русское слово. 1977.30 окт. С. 5).

18

Современник. 1971. № 22/23. С. 159.

19

Указ.

изд.

Особенно впечатляют посвященные Б. К. Зайцеву стихи о Сицилии. Их Э. Ло Гато перевел на итальянский язык и включил в свою знаменитую книгу «Русские в Италии» [20] .

Интересно также отметить, что заключительное стихотворение сборника, «Грехопадение», вызвало несогласие архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Дмитрия Шаховского, литературный псевдоним Странник) и вовлекло Сумбатова в долгий богословский спор. В частности, архиепископ Иоанн, который определяет «Прозрачную тьму» как ступень к прозрачному Свету, не принимал толкования жизни Адама и Евы в Раю как жизни без знания добра:

20

E. Lo Gatto. Russi in Italia. Roma, 1971. P. 311.

Прапредков жизнь в раю текла Безрадостно вначале – Они не ведали там зла, Но и добра не знали…

В письме от 20 мая 1969 г. он заключал: «Лучше не богословствовать, чем богословствовать чисто житейски, поверхностно говоря о слове Божьем. Бог не познание запрещал – и запрещает – человеку, но познание самостное, отделенное от Него, от Бога, от Древа жизни» [21] . Не будем судить о богословской стороне вопроса, но хочется подчеркнуть желание поэта завершить свою книгу на светлой ноте:

21

Архиепископ Иоанн. Письмо В. А. Сумбатову от 20 мая 1969 г. Семейный архив поэта (Кембридж).

Для нас запреты не новы Во всех садах публичных: «Не рвать цветов. Не мять травы». И там это обычно, Но рай – блаженство, и запрет Блаженство умаляет! Где есть запрет – блаженства нет, – Ведь, всякий это знает! И что ж? К чему нас привело Всё это рассужденье? – Не знаем мы, в чем было зло И в чем грехопаденье.

Это особенно важно, учитывая, какое значение поэт придавал своему сборнику. Очевидно, думая о себе, он так писал в стихотворении «Памяти поэта»:

Вынесли гроб отпетый, Зароют в землю потом… Жил-был поэт, – и нет его, И вянут цветы под крестом… Книжка стихов останется И долго еще будет жить, – К ней от могилы тянется Бессмертия хрупкая нить.

Именно по поводу книги «Прозрачная тьма» Ю. Терапиано в некрологе на В. Сумбатова выразил надежду, что она будет «переиздана, с прибавлением новых стихотворений последних лет, печатавшихся в разных журналах и газетах». В самом деле, творчество Сумбатова не исчерпывается последним прижизненным сборником. Поэт продолжал писать и печататься до самой смерти (он умер в Ливорно в июле 1977 года).

Некоторые неизданные тексты Сумбатова, особенно 1920 – 1930-х годов, были недавно опубликованы в научных изданиях. Наше собрание является первой попыткой ответить на пожелание Ю. Терапиано и с возможной полнотой представить современному русскому читателю лирическое наследие Василия Сумбатова.

Посвящаем это издание светлой памяти внучки поэта Елены Мариусовны Сумбатовой-Реста (1943– 2004).

Флоренция, июль 2005 г.

СТИХОТВОРЕНИЯ В. СУМБАТОВА (1922)

СТРАШНЫЕ ВЕСТИ

Ветер с востока несет безотрадные хмурые тучи, С родины в тучах привет ветер холодный несет… Что они видели там, где страданья людские так жгучи? Что они слышали там, где так томителен гнет? Сёла пустые стоят на реках, пересохших от зноя, Бурые нивы кругом выжжены солнцем дотла, Ветер над новой пустыней рыдает, не зная покоя, Чащу спаленных лесов скрыла зловещая мгла… Падалью, смрадными трупами всюду покрылись дороги, Голод, насилье и мор гонят несчастных людей; Вот они с воем идут, еле двигая слабые ноги, – Трупы живые идут, толпы согбенных теней… Хлеба и крова искать в города они идут толпами, Но уже саваном злым Смерть облекла города; Там воронье над домами взмывает, как черное

знамя, В улицах трупы лежат, царствует злая Беда… Людям нигде нет спасенья и помощи нет ниоткуда, В страхе земля замерла, спит и небесная твердь; Тщетны все слезы и стоны, и тщетны надоеды на чудо; С хохотом вдоль по Руси шествует черная Смерть…

НА ЧУЖБИНЕ

В тени высоких пальм и пиний темнохвойных Сидите вы одна на мраморной скамье И под журчанье струй фонтанов беспокойных Мечтаете с тоской о родине, семье… Вам видятся вдали безбрежные равнины, Задумчивой реки серебряный извив И яркая листва березы и осины, Что смотрятся в нее, стволы свои склонив. Меж золотистой ржи, сплетенной с васильками, Дорога, как змея, как лента, улеглась И вьется без конца, скрываясь за лесами, Которым нет границ, в которых тонет глаз. С пологого холма спускается аллея Из старых-старых лип, а на холме фронтон Родимого гнезда возносится, белея Рядами стройных ваз, пилястров и колонн. Вся в зелени плюща терраса потонула, И окна – настежь все, и музыка слышна, – Полна любви, тоски, и горя, и разгула, Доносится к вам песнь из светлого окна. Отчизны милой песнь! проста и благородна, Ты удаль и тоску, ты смех и грусть даришь, Как степь – ты широка, как ветер – ты свободна, Ты молодости сны на сердце шевелишь! Под звуки песни той вы смотрите на дали: Там темною стеной стоит дремучий бор, Блестят извивы рек, как полосы из стали, И всюду – хлеб и хлеб, куда ни кинешь взор. Над берегом крутым сереются избенки, Горит на церкви крест, овины стали в ряд, Из-за реки, с лугов – и веселы, и звонки – Несутся голоса резвящихся ребят… К вам Родина свои объятья простирает, – Вам хочется упасть и землю целовать, Встаете вы, но – вид знакомый исчезает, – Кругом так чуждо всё, и грустно вам опять… Как были б рады вы сейчас отдать всё это – И роскошь гордых пальм, и мрамор, и фонтан За ряд убогих изб, где всё полно привета, За хмурый, дикий лес и ширь родных полян!..

РОДНОЕ

Серо-жемчужное небо, Речки блестящая сталь, Золото в полосах хлеба, Сине-туманная даль; В даль убегает дорога, Прячась за сломанный тын, Где покосился убого Дымом одетый овин; Вдоль по дороге, за нивой, В глади зеленых лугов Чуть шевелятся лениво Пестрые пятна коров; Каркают в роще вороны, Поздний кричит коростель, Льются откуда-то звоны, Хрипло скрипит журавель; Балки, пригорки, низины, В балках – орешника тень, К речке сбегают осины И бесконечный плетень; Мельницы крылья лениво Машут за речкой вдали; В рощах деревья красиво Золото в зелень вплели; Церковки тусклые главы, Кладбища ветхий забор, Желтые в речке купавы, Желтый ромашек ковер; Избы под серой соломой, Избы под тесом гнилым, – Как это сердцу знакомо, Как это веет родным!

РОДИНА

Нет больше родины моей! В огне безумного разгула, В бесовской пляске пьяных дней, В крови дымящейся своей Она со стоном потонула… Громадным кладбищем лежит Вся Русь; там ветер лишь рыдает, Да, озаряя страшный вид, Звезда кровавая горит, Да буря черный стяг взвивает… То смерти вьется страшный флаг Средь сёл и нив опустошенных, И прорезает жуткий мрак Убийств и мук кровавый знак – Два треугольника скрещенных…