Прозрачные Драконы

Макмуллен Шон

— Меня затолкали на борт, сир, тумаками и криками. Пяти сильным мужчинам потребовалось…

— Замечательно, я знал, что найдется объяснение. Однако пункт тринадцатый будет трудно понять. Вы проехали много сотен миль со старейшиной Терикель из Метрологов и не соблазнили ее.

— Я пытался, сир, но она обиделась, и из-за ее заклинания я чуть было не лишился руки. Видите обожженную…

— Ха, это может быть от горячего подсолнечного масла. Вам придется придумать объяснение получше, Уоллес Бейкер.

— Сир, на балу в честь принцессы Сентерри в Глэсберри я соблазнил горничную и графиню Белльсарион за три минуты.

— О

да, я читал ее отчет о том бале, но она не называла имен. Это вы «с хорошо подвешенным, но безвкусным языком»?

— Вероятно, такое впечатление я произвел на нее, сир.

— Замечательно, замечательно, вы отлично подходите. Мне нужно каждый час делать доклад о… О, я почти забыл. У вас есть опыт руководства группой кухонных работников? Вам придется время от времени готовить приемы, скажем, раз в два-три дня.

— У меня есть опыт руководства струнными квартетами и оркестрами, сир.

— Не важно, музыканты, повара — одно и то же. Ладно, пойдемте на кухню, Уоллес. Слуга принесет вам свитки на подпись, а также меню для довольно необычного приема сегодня вечером.

На повестке дня у наследного принца была не столько ночь с наемными убийцами, сколько вечерний чай с похитителями. Всех высших магов, жрецов и академиков, оставшихся в городе, немедленно арестовали и заключили под стражу в дворцовых покоях и темницах, где они обнаружили охлажденное красное вино и паштет из гусиной печени с пикантными рисовыми лепешками. Тем, кто попытался произнести опасные заклинания, заткнули рот, затем отправили в камеру пыток для вечерней гимнастики. Через час заключенные бросились наутек в свои комнаты, а Селфорд стал разговаривать с мастером утонченных пыток, Игоньером.

— Я не совсем понимаю, почему нам нужно было арестовывать всех этих высокоученых людей, но раз уж они здесь, можно применить к ним что-нибудь особенно ужасное, — заявил Селфорд.

— Для Гарриса, вероятно, соберем группу женщин, которые будут расспрашивать его о плотских утехах? — предложил Игоньер.

— Я не знал, что он интересуется плотскими утехами, — ответил Селфорд. — Во всяком случае, неизвестно, с кем.

— Именно, господин. Просто примените к нему заклинание истины на глазах у всех.

— Ах да, правильно, так и сделаем.

— А теперь эта конфетка — высокоученая Уэнсомер Каллиентор. Она единственная во всем мире посвященная тринадцатого уровня, которая отказывается от признания своего тринадцатого уровня. С ней не очень-то просто.

— Принц ненавидит ее, — твердым голосом сказал Селфорд. — Полгорода думает, что у нее веселее, чем у него.

— Ну, Уэнсомер — необычная женщина: толстая, ленивая, лишенная амбиций; любит высоких, стройных, крепких воинов, неутомимых в постели, и еще любит кремовые пирожные, разные изысканные яства и крепленые вина. Большую часть времени проводит за едой, танцем живота, занятиями любовью. Обожает дорогое шелковое нижнее белье, которое едва прикрывает ее огромное тело, и лежит на подушках в форме определенных человеческих органов, читая ученые трактаты о неприличных магических заклинаниях.

— Не беспокойся, я уже решил ее судьбу, — ответил Селфорд.

— Лорд Селфорд, из всех арестованных людей она — самая загадочная. Остальные — маги-недоучки, творческие гении, убежденные противники чего-нибудь, жрецы-неудачники и академики, увиливающие от своей работы. Уэнсомер —

могущественная одаренная волшебница, даже говорят, что она лично уничтожила Серебряную смерть, древнее эфирное оружие, расплавившее Торею. Уэнсомер — не такая, как другие.

— Она так же обладает самым высоким уровнем посвящения из всех магов в Скалтикаре и может собрать этот идиотский Совет Высших Магов. Так уже было в той ситуации с магами, поддерживающими Стену Драконов. Думаю, в тот раз заклинание-послание Уэнсомер приняло форму двух разговаривающих ягодиц, и теперь ей мстят за обиду.

— Глупо с их стороны, ведь они обладают силой богов.

— Нет, они боятся ее. Помни, она разрушила Серебряную смерть — невероятно могущественное эфирное оружие.

Приготовив еду, попробовав ее и вдоволь покричав на кухонную прислугу, Уоллес весь день испытывал приступы раздражения и был близок к нервному срыву, когда начался вечерний прием. Слуги унесли тяжело нагруженные подносы и тарелки и, вернувшись назад, рассказали, что гости в восторге от кушаний. Уоллес взял кувшин дорогого вина, шлепнулся на скамейку, вытащил пробку и стал лить вино прямо себе в рот. Почти ничего не попало мимо. Затем Уоллес отбросил кувшин в сторону, он разбился о край камина.

На самом деле он не собирался шпионить, но ему нравилось смотреть на людей, наслаждающихся едой, приготовленной его руками. Уоллес медленно встал, пошатываясь, дошел до дворцовой прачечной, попросил наполнить бак теплой водой и, не раздеваясь, залез туда. Целый час он снимал одежду прямо в воде, потом позвал лакея и послал его за пакетом с чистой туникой и полотенцем. Вернувшись, чересчур усердный лакей по ошибке попытался вытащить мокрую одежду Уоллеса из бака. На поверхности появилась голова Уилли и стала изрыгать огонь. Лакей с криками кинулся прочь. Уоллес рассердился, поскольку полотенце оказалось вне пределов его досягаемости.

Закончив одеваться, он почувствовал во всем теле необыкновенную легкость и свежесть. Внезапно Уоллес вспомнил об одной важной детали и полез в пакет. Он не носил защиты со своего приезда в Альберин, но, убедившись в разрушительных способностях Уилли, решил снова ей воспользоваться. Защита представляла собой металлический шар с веревочками, немного напоминающий сердце, с мягкими прокладками по краям и внутри. Уоллес снял брюки и показал его Уилли. Тот подозрительно осмотрел приспособление: ему уже когда-то уже приходилось там сидеть.

— Это чтобы твоя жизнь стала проще, Уилли, — уверял Уоллес маленького дракона. — Помни, все ужасные люди не смогут добраться до самых нежных и интимных частей моего тела. Он остановит их прежде, чем ты обожжешь или укусишь их.

Уилли не умел улыбаться, но, казалось, смирился с перспективой вновь оказаться в заключении.

— Штанам и тунике тоже будет проще, — пробормотал Уоллес, связывая веревочки.

Поднявшись по ступенькам в пиршественный зал, он услышал среди музыки, смеха и разговоров крики. Кричала женщина — словно бы в агонии в камере пыток. Уоллесу показалось, что ей пытаются заткнуть рот. Он пошел туда, где распорядитель приема, ожидая приказов принести следующее блюдо или устроить новое развлечение, наблюдал за пирушками, оргиями и балами, стоя на балконе. Рядом с распорядителем на случай появления незваных гостей находилось четверо вооруженных стражников.