Прозрачные звёзды. Абсурдные диалоги
Шрифт:
— Да, он добрый, он добрый.
— Не вспомните, как он поступил совершенно необычным образом с кем-нибудь?
— Он многих прощает. Он не злопамятный. Он прощает, но, как сказать, другой человек поступил бы более резко, а он прощает. Он более мягкий в этом отношении.
— Скажите, он был свидетелем, откуда это идет? Вы никогда с женой не ругались?
— Нет, нет. Он это не видел ни разу, не видел как мы ругались. Он очень трудоспособный. Закончил с золотой медалью. Ни разу мы не говорили ему: садись, делай уроки или
«Падает снег и на улице холод // 1-ое января // Грустно становится // хочется думать // Годы пропали зря. // Годы летели, летели как птицы // Летели как птицы. — Куда? // Куда неизвестно, но быстро летели // Без совести и стыда. // Уже мне 12, полжизни прожито // 1-ое января. // Грустно становится, хочется думать // Годы пропали зря».
— Еще скажите, сколько людей неудачников, маленьких людей, у которых нет профессии, 90 % выбирают профессию случайно и ненавидят свою работу от того, что работа не любимая. В какой мере это у Вас, у Филиппа и у Пугачевой.
— Я о себе могу сказать. Я по работе — как бы люблю есть работу, а не она чтобы ела меня. Я люблю работать. Я люблю, чтобы я ее понимал, чтобы работа меня ждала. Я должен делать ее. И ее делая, я изобретаю, как лучше. И открываю какие-то ступени быстрого, хорошего порядка вещей, книг. В ходе работы я нахожу еще какие-то детали, которые меня радуют. Я никогда не проклинал работу.
— Последний вопрос. Что с лентой? Промелькнула Ваша жизнь?
— Вот мы долго чинили диктофон, починили, хотя кто-то вставлял палки в колеса. И в кружение, движение ленты жизни, так же мешая съемке, кто-то «вставлял палки», но она пошла…
Юрий Рост
Я ВРАТАРЬ. ЛОВЛЮ И ПРОПУСКАЮ
— Юра, я Вам минут двадцать не буду верить. Вам это ничего?
— Это совершенно необязательно. Вы не священник, а Я к Вам не исповедоваться пришел.
— Как Вы думаете, это одной природы разочарование — любовное или когда друга теряешь? Одинаковую ли боль Вы испытываете?
— Никогда меня друзья не предавали, такого опыта у меня нет. Что касается боли, то, если разочаровался, то и боли никакой нет.
— Вы только держала в руках книгу «Роза мира» Даниила Андреева? Или прочли?
— Прочел, но не всю. И если Вы о ней что-то хотите спросить — предупреждаю, у меня очень плохая память. Читаю я достаточно много, но практически ни цитировать, ни читать стихи не могу.
— Андреев полагает, что дьявол также существует, как и Бог. А что
— Я Вам скажу чужое, что мне нравится. Был один человек, его спросили: «Бог есть?» А было это, когда все, относящееся к религии, не поощрялось. И он ответил: «Бог — не знаю, а черти есть».
— Есть какая-нибудь идея, вокруг которой бы группировались все факты, события Вашего существования?
— Надежда, наверное.
— Не могли бы Вы сказать, на что Вы надеетесь?
— На Бога, прежде всего. Во-вторых, на жизнь. В-третьих, на дружбу и любовь.
— Вы ведь знакомы с Майей Плисецкой? Не могли бы охарактеризовать ее одним словом?
— И писал о ней, и снимал. Одним словом — думаю, подходит «великая».
— Вы не читали ее книгу?
— Нет.
— Обложку ее книги украшают слова: «Я вынесла из жизни нехитрую философию: люди не делятся на классы, на расы — они делятся на хороших и плохих. И хороших во все времена было меньше». Вы согласны?
— Не знаю. Мне попадалось очень много хороших людей. Поскольку я дорожу своими отношениями и чувствами, я общаюсь с хорошими. Поэтому мне кажется, что их не так уж мало.
— Если бы Вам пришлось как бы заново начать жить, о чем бы Вы тосковали, жалели, что не могли захватить с собой из прежней жизни?
— О незахваченной памяти.
— Представьте себе фантастическую ситуацию. По метеоусловиям нашей планеты люди никогда не видели, ничего не слышали о звездах. И вот однажды на одну ночь небо расчистилось, и люди увидели звезды. Будет ли для них это выдающимся событием?
— Безусловно.
— А Вы сколько времени проведете, глазея на это зрелище?
— Пока будут показывать, буду смотреть.
— Назову другие выдающиеся события — выход из тюрьмы, первая брачная ночь, рождение ребенка… Можете выделить для себя важнейшее?
— Я думаю, самое выдающееся событие — это рождение.
— Было ли в Вашей жизни страшное событие, когда жизнь выталкивала Вас из себя, жить не хотелось?
— Я жизнелюб, ценю этот подарок Бога. Пока не было такой ситуации.
— Вы никогда не стыдились своей журналистской профессии?
— Я горжусь работой. А профессией что гордиться или стыдиться?
— Как Вы относитесь к тем пяти-шести людям, которые считают Вас лучшим журналистом России?
— Я отношусь к ним, конечно же, хорошо.
— Вам приятно быть первым?
— Я не считаю себя первым. В свое время Менухина спросили, думает ли он, что он первый скрипач. Он ответил: «Нет, я второй». — «А кто же первый?» — «А, первых много». Я думаю, действительно, первых журналистов много. Я знаю с десяток.
— Есть у меня шансы стать первым журналистом Израиля?
— Если бы там не было других журналистов, и появились бы Вы — тогда смогли бы. У Вас интересные вопросы, но неясно, как на них отвечать…