Прозрение. Том 1
Шрифт:
— Я же говорил — в медчасть его!
Дерен отрицательно покачал головой:
— Поверьте моему опыту — только хуже будет.
— О-опыту, — протянул я. — Откуда у тебя опыт?
Дерен на провокацию не поддался и не стал мне доказывать, что опыта у него бездна. Стоял и молча разглядывал меня, карточки на столе…
Я бы сейчас любого послал, кроме этого полосатого чудика. Ведь и он знал много чего интересного. Вот только как его расспросить?
Но если Дерен говорить не захочет, то где на него сядешь, там и
Припёрся же, когда ему действительно захотелось. И старательно делал вид, что мне и так всё понятно, без его ответов.
— Ну? — нахмурился я, не желая продолжать разговор без порции объяснений.
— Я многих лечил раньше, в общине, пока старший не запретил, — Дерен опустил глаза.
В этом он был весь: аккуратные обтекаемые формулировки…
— Почему запретил?
— Мне ещё год или два лечить… небезопасно.
— А конкретней?
Тяжёлый вздох.
— Возраст такой. В каждом критическом возрасте человек карабкается на свою горку. Если перенапрягаться — горку можно не взять.
Ну вот и что я понял, спрашивается? Хорошо, примем к сведению, что в двадцать пять лет у Дерена какой-то особенный хэдов «возраст».
— А зачем тогда лечишь? — продолжал копать я. С Дереном копать выходило, как и в Армаде, — отсюда и до обеда.
— Не могу смотреть, как кто-то мучается, господин капитан, — виновато улыбнулся он.
Стоп. Что-то мне говорил про него интересное комкрыла? Про «лечить руками»?
Ну-ну, забавно. То есть Дерену небезопасно сейчас лечить (руками?) от чего-то мне непонятного наследника дома Аметиста, но другого выхода он не видит? Ла-адно…
А ведь наследник — тоже психически продвинутый, как и Дьюп…
Я встал.
— Хорошо, пошли, покажешь своего пациента.
Пациент украшал своей эксклюзивно-бледной персоной офицерский карцер.
Понятно, что к телу Дерен доступа не имел, но Гарман секретов от личного состава не любил, и трансляцию из камеры мог посмотреть любой сержант безо всяких запросов и спецдоступов.
Я полистал виртуальный отчёт и выяснил, что пленник ничего не ест, но воды за неполные сутки выпил почти два литра. Жар у него, что ли?
Камеру открыли, и я убедился, что Дерен был прав. Выглядел Эберхард ещё хуже, чем в день нашей встречи с алайцами. Прошли сутки — а регресс на физиономии…
Спросишь, почему регресс, а не труп?
Вообще-то, Мерис сам научил меня не провоцировать начальство на категорические приказы. Он сказал, что труп придётся убирать мне. Ладно.
Но генерал не определил, кто должен произвести этот труп и когда. А я не стал уточнять и просто оставил парня на «Персефоне», чтобы не мозолил глаза тем, кто хотел его прикопать. Глядишь, и рассосётся когда-нибудь. Или пленник помрёт своей смертью. К чему, кстати, шло.
Я разглядывал Эберхарда, он
Сейчас мальчишка выглядел, как босяки на Мах-Ми. Если переодеть в обноски, то можно легко поверить, что никогда не ел досыта и доброго в жизни ничего не видел.
Под глазами было синё, волосы слиплись. Что же с ним делали алайцы? Машину подчинения он перенёс, судя по речи, без особых потерь. Там же сначала язык заплетаться начинает, если мозг повреждён?
Хэд… А может, они его?..
Нет, нужно медика. Усыпить. И осмотреть, как следует.
Эберхард что-то уловил в моих глазах и вжался в стену.
Добрый Вальтер Дерен просто встал между нами, закрывая парня собой.
— Не надо, капитан. Не надо его трогать.
— Тогда осмотри его сам! Я не уверен, что обошлось без внутренних повреждений. Ты посмотри, он синий какой! Доиграемся, сдохнет от воспаления! По-моему, у него уже лихорадка!
Про «осмотри сам» я брякнул автоматически, но пилот задумался.
— Хорошо, — кивнул он. — Я попробую.
Дерен медленно обернулся. Показал пленнику пустые раскрытые ладони.
— Дотрагиваться я до тебя не буду, — предупредил он. — Просто стой смирно.
Эберхард набычился, но отступать ему было некуда, сзади напирала стена.
Дерен даже приближаться к нему не стал, провёл руками сантиметрах в двадцати от тела. Сверху вниз.
Так вот, что имел в виду комкрыла… Что-то такое я видел в развлекательной программе про шарлатанов. И что? Это как-то работает? Или задача Дерена — обмануть пацана и успокоить?
Эберхард, видя, что дотрагиваться до него и в самом деле никто не собирается, задышал ровнее. А пилот продолжал водить руками.
Я ждал.
Не знаю, что делал Дерен, но работал он сосредоточенно, до пота и тяжелого, сбивчивого дыхания.
Живой сканер, однако? Вот прямо серьёзно? И вот так же лечит? И получается? Забавно.
Я много читал про надувательство подобного рода, но если бывает в природе и не шарлатанство, значит, наш гендепартамент совсем мышей не ловит.
— Нормально, — выдохнул Дерен. — Нет у него внутренних повреждений.
— А не жрёт почему?
— Шок.
— Лечить чем-то можно?
— Нейроблокаторами его напичкали так, что лучше не давать пока лишних лекарств. Нужно, чтобы вся химия вышла. Потом, может быть.
— Химия, говоришь, вышла? — я задумался. — Ладно. Сегодня пусть отлёживается. Завтра сдашь его в хозблок часов на… — Я смерил пацана оценивающим взглядом. — На шесть. Пусть в оранжерее поработает. Что они там сейчас делают? Уход, обрезка, полив. Нужно двигаться, чтобы выходила всякая дрянь.