Пруссачество и социализм

Шпенглер Освальд Арнольд Готтфрид

шением, а не началом. Готическая Германия ле-

жала на смертном одре и вытянулась на нем

в последний раз в этом великом действии своем,

имевшем чисто личное содержание. Лютера

можно объяснить только Ренессансом, которым

в то время была проникнута видимая церковь.

Готическая душа севера, с ее мощным внутрен-

ним миром, восстала против официального духа

церкви, ставшего духом двора Медичи, против

того, что папы и кардиналы

превратились в кон-

дотьеров, а их управление - в систематическое

63

ограбление верующих, что сама вера стала фор-

мальностью, а соотношение между грехом и по-

каянием превратилось в вопрос вкуса, подобно,

например, соотношению между колонной и ар-

хитравом. Церковь без этого папства, готичес-

кая вера без утонченного подчеркивания фор-

мы - таков был смысл этого простосердечного,

крестьянского возмущения, которое вовсе не за-

давалось вопросом переустройства церкви в ее

внутренней сущности; оно носило печать отри-

цания на своем челе, плодотворная страстность

которого не могла быть длительна. Творческим

и положительным стал лишь цветущий дух Ба-

рокко, в котором и католицизм достиг предель-

ной высоты жизненной силы и жизнерадостнос-

ти, когда в Испании возникло контрреформаци-

онное движение и воинствующий иезуитизм.

Далее, в XVII веке, новые народы Севера начина-

ют вырабатывать собственные религиозные воз-

зрения на основе неисчерпаемых возможностей

христианства. Их общая черта - стремление

к действию, в полную противоположность лени-

вой культуре Флоренции и бесплодной самоис-

тязающей диалектике французских янсенис-

тов^ и Паскаля. В Англии возникло революци-

онное индепендентство и под воздействием его -

пиетизм^ в Швабии и Пруссии, влияние которо-

го сильно сказалось в начинающемся духовном

расцвете прусского народа. Во внешнем прояв-

лении послушный, самоотверженный исполни-

тель, он в душе своей свободен от условностей

мира, полон той нежной, глубокой полнотой

чувства и искренней сердечной простотой, кото-

рая отличала королеву Луизу, Вильгельма I,

64

Бисмарка, Мольтке, Гинденбурга^ и вообще

тип старопрусского офицера; так, каждому

пруссаку была свойственна свободная от излиш-

него догматизма, стыдливо скрываемая перед

посторонними, религиозность, которая внешне

должна была проявляться в предписываемых

долгом

действиях, а не в исповеданиях.

Английский же индепендент внешне свобо-

ден, свободен в нормандском смысле. Он выра-

ботал для себя чисто житейскую религию, осно-

ванную на Библии, для которой каждый при-

сваивает себе право давать свое собственное тол-

кование. Таким образом, все, что он делает, все-

гда правильно в нравственном отношении. Анг-

личанин в этом никогда не сомневается. Уда-

ча - это проявление Божественной милости.

Ответственность за моральность действий пада-

ет на Бога, между тем как самые действия бла-

гочестивый человек приписывает себе. Изме-

нить такие убеждения не во власти человека.

То, чего должно хотеть, твердо установлено. Ес-

ли это предписанное хотение ведет к гибели,

то это неотвратимый рок.

Поистине удивительно, с какой увереннос-

тью английский инстинкт вырабатывал из

французско-формального, доктринерски сухо-

го учения Кальвина свое собственное религиоз-

ное сознание. Народ как <сборище святых>,

в частности, английский народ в качестве из-

бранного народа! Каждый поступок уже оправ-

дан тем, что его можно было совершить! Каж-

дая вина, каждое насилие, даже преступление,

но по пути к достижению успеха, уже оправда-

ны Божественным Промыслом, на который

65

и возлагается ответственность. Так, в духе Кром-

веля и его солдат, было воспринято учение о пре-

допределении. Именно благодаря этой безуслов-

ной самоуверенности и бессовестности своих

действий английский народ достиг нынешнего

своего развития. В противоположность этому,

в благочестии, свойственном немецкой расе, рас-

пространенном среди населения, говорящего по-

немецки, всегда было что-то непрактичное

и провинциальное. В небольших кружках царил

истинный дух единения, вся жизнь признава-

лась служением, этот жалкий обрывок земного

существования в юдоли печали приобретал

смысл только в связи с более высокой задачей.

Однако эта задача должна была быть определе-

на, и в этом коренится сила полусознательной

деятельности великих Гогенцоллернов, преем-

ников восточно-прусской рыцарской идеи.

За всеми темными пятнами крепколобого дво-