Прячтесь! Будет ограбление!

Иванов Стас

— Эй, ты чего это там собираешься делать? — заинтересовался Шутов.

— Старый прием из арсенала всех школьников. Если правильно пережать артерии на шее, то человек мгновенно вырубается.

— Не слышал о таком.

— Да ладно? — удивился Глебов, надавив пальцами на пульсирующие сосуды. — А мы с одноклассниками часто практиковали такое в школе. Ради прикола. Да и в армии баловались.

— Суровая у тебя была школа, — заметил Шутов.

— Ну точно гопник, — хмыкнул Покровский.

— Да идите вы, — кинул Глебов, чувствуя, как Синявкин

начинает обмякать. — Я не гопник и никогда им не был. Я просто учился в самой обычной худшей школе района.

— Момент, надеюсь, не нюхал?

— Не, Момент теперь не вставляет. В наши дни все школьники балуются парами бензина. — Вытащив пальцы из-под шлема, Глебов констатировал: — Все, готов.

— Точно готов? — уточнил Шутов.

— Гарантирую.

— И когда он очнется?

— Без понятия. Обычно приходят с сознание быстро, но этот дядька под таблетками… хз, когда он очнется.

— Тогда предлагаю посидеть на нем еще немного. На всякий случай.

— Так и сделаем, — согласился Глебов.

Однако спустя минут десять банкир так и не очнулся. Более того, стало понятно, что очнется он не скоро, ибо его обморок плавно сменился глубоким сном.

Встав с громогласно храпящего мужчины, троица выстроилась над его телом. Шутов осторожно пнул Синявкина, не дождался в ответ никакой реакции и снова пнул его, на этот раз значительно сильнее. Но и тогда Синявкин, лишь всхрапнув, не пожелал просыпаться.

Подняв на друзей обалдевший взгляд голубых глаз, Шутов, не веря самому себе, сказал:

— Кажись, мы сделали его.

Глебов кивнул.

— И даже не пришлось бить его по башке.

— А я давно предлагал придушить его, — с легкой обидой заметил Покровский.

— Если бы он был трезвым, мы бы с ним не справились, — заявил Глебов.

— Да, у нас могли бы возникнуть некоторые трудности, — переметнулся на сторону друга Шутов, мгновенно позабыв, что сам же неоднократно предлагал огреть Синявкина топором. — А так мы уделали здоровенного дядьку и обошлись без насилия. — Он обвел друзей взглядом и, вскинув руки, возбужденно провозгласил: — Чуваки, мы гении преступного мира! Мы пробрались в чужой дом, отравили его хозяина-амбала, а потом усыпили его. Мы реально гении! Кто еще способен провернуть такое?! Даже если бы спецназ штурмовал этот дом, у него с этим дядькой возникли бы проблемы! А мы повязали его и вообще не причинили ему никакого вреда! Он даже не понял, что происходит! Да мы гении! О нас должны писать книжки и снимать фильмы!

— Рыжий, да заткнись ты, — поморщился Покровский.

— Да, рано радоваться, — кивнул Глебов. — Надо дохера всего сделать. Мы только усыпили его. Теперь надо превратить его в труп и похитить. — Он покосился на часы в кухне. — У нас в запасе полтора часа.

Нагнувшись, Шутов поднял секиру.

— Тогда делим работу так, — решил он. — Вы делаете из него труп, а я пока добуду сейф.

Глава 21

— Засранец, — глядя вслед поднимающемуся

по лестнице Шутову, пробормотал Покровский. — Лишь бы что-нибудь спереть.

— Пусть идет, — разрешил Глебов. — Он все равно ничего не понимает в гриме. Ладно, Гоша, давай достанем наш труп из доспехов.

Повозившись с причудливой системой ремешков, парни стащили с бессознательного тела Синявкина доспехи, после чего Глебов решил:

— Понесли его в спальню.

— Нафига в спальню?

— Представим так, будто мы зарезали его во сне. Так будет правдоподобней.

Схватив Синявкина за ноги и под подмышки, друзья с огромным трудом оторвали массивное тело мужчины от пола и, оскалившись от напряжения, потащили его вверх по лестнице.

— Вот отожрался, — заливаясь потом, дрожащей ногой нащупывая позади себя ступень, пропыхтел Покровский, когда они достигли первого поворота лестницы. Впрочем, Гоше было на что жаловаться — он тащил туловище Аркадия, на которое приходилась большая часть веса, и ему приходилось намного тяжелей Глебова. — И что собрался делать с сейфом наш припадочный?

Со второго этажа донесся звук мощного удара — это Шутов, орудуя секирой, принялся вырубать из стены сейф.

— Давай шевелись! — сквозь стиснутые от напряжения челюсти прошипел Глебов и поудобнее перехватил выскальзывающие из рук ноги банкира.

Парни успешно преодолели еще половину пролета лестницы, когда Покровский совершил роковую ошибку — он не слишком надежно поставил на ступеньку позади себя ногу, подошва его туфли соскользнула, и Гоша завалился назад, выронив Аркадия.

Лестница была достаточно крута, чтобы Синявкина потянуло вниз, и поднимающийся следом Глебов почувствовал, что на него вдруг начал давить довольно приличный вес. Дабы не быть сметенным катящимся на него амбалом, Сергей просто отпустил ноги мужчины и, отскочив в сторону, распластался по стене.

А Аркадия ногами вперед резво заскользил вниз, собирая затылком каждую ступень. Когда его тело почти достигло поворота лестницы, оно вдруг совершило кувырок и со всей дури протаранило макушкой гипрочную стену, оставив в ней приличных размеров вмятину. После чего, совершенно неуправляемое, кубарем покатилось по следующему пролету и замерло посреди разбросанных по полу прихожей доспехов и оружия.

Проследив за полетом бесчувственного тела, Покровкий поднялся и задумчиво произнес:

— М-да… И зачем только кормили его таблетками? Нужно было сразу долбануть его по башке.

— Кажется, ты прав, — тяжело дыша, прохрипел Глебов.

— Позвать на помощь придурка?

— Забей. — Глебов дрожащей рукой рукавом свитера отер с лица пот. — Этот кабан слишком тяжелый. Сделаем другую сцену, не будем никуда его поднимать. Иначе таким темпом мы скоро замучаем его до смерти.

Покровский кивнул.

— Правильно. Мне уже тоже жалко этого мужика. Чего мы с ним только не творили. А ведь это еще начало.

— Тогда понесли его в ванную. Замутим сцену убийства в душевой.