Прямо к цели
Шрифт:
— В таком случае я принимаю предложение. Но только потому, что не была на пирушках со времени окончания школы.
В следующую пятницу Кэти приехала в Кембридж на поезде и увидела, что Дэниел стоит на платформе в ожидании ее. Несмотря на то что профессорско-преподавательский состав колледжа мог запугать своими именами самого самоуверенного из гостей, Кэти чувствовала себя довольно свободно, когда садилась за стол. Тем не менее она не смогла скрыть удивления по поводу того, как удалось многим из присутствовавших дожить до почтенного
— Не хлебом единым жив человек, — только и мог сказать ей Дэниел во время ужина из семи блюд. Когда их пригласили в дом ректора и оргия, казалось бы, должна была прекратиться, она обнаружила перед собой еще больше пикантных блюд, среди которых без конца путешествовал графин с портвейном, казавшийся бездонным. В конце концов ей удалось сбежать, но не раньше чем часы на башне Тринити пробили полночь. Дэниел проводил ее в комнату для гостей в дальнем конце университетского двора и предложил посетить на следующий день заутреню в церкви короля.
— Хорошо, что ты не предложил мне пойти на завтрак, — заметила Кэти, когда Дэниел, поцеловав ее в щеку, пожелал ей спокойной ночи.
Маленькая гостевая комната, которую Дэниел снял для нее, оказалась даже меньше ее квартирки над 135-м магазином, но она уснула в тот же момент, как только коснулась головой подушки, и проснулась от перезвона колоколов, который доносился от университетской церкви.
Дэниел с Кэти подошли к церковной двери всего за несколько мгновений до того, как хористы двинулись длинной процессией по проходу. Пение показалось Кэти даже более трогательным, чем на граммофонной пластинке, которая была у нее и где только картинки хористов на конверте были принадлежностью того сказочного окружения, в котором она теперь пребывала.
После благословения Дэниел предложил прогуляться по Бакс, чтобы «проветриться» после вчерашнего застолья. Взяв ее за руку, он больше уже не отпускал ее до тех пор, пока они не вернулись через час на скромный ланч.
Во второй половине дня он повел ее в Фитцвильямовский музей, где Кэти была загипнотизирована картиной Гойи «Сатурн».
— Чем-то напоминает пирушку в Тринити, — отметил Дэниел, прежде чем отправиться в «Квинз», где они слушали фугу Баха в исполнении студенческого струнного квартета. К тому времени когда концерт закончился, на Силвер-стрит уже зажигались огни.
— Только не надо ужина, ради Бога, — взмолилась Кэти, когда они шли по мосту математиков.
Дэниел подавил смешок и, после того как они забрали вещи, отвез ее в Лондон на своей малолитражке.
— Спасибо за чудесный уик-энд, — сказала Кэти, когда машина остановилась возле 135-го магазина. — На самом деле, «чудесный» не совсем то слово для этих двух дней.
Дэниел нежно прикоснулся губами к ее щеке:
— Давай повторим это на следующей неделе, — предложил он.
— Ни в коем случае, — возразила Кэти, — ведь ты заявлял, что тебе нравятся
— Хорошо, давай попытаемся обойтись без еды и даже поиграем в теннис в этот раз. Это, может быть, единственная для меня возможность выяснить уровень второй шестерки Мельбурнского университета.
Кэти засмеялась:
— Поблагодари также за меня свою мать за превосходный вечер в прошлый понедельник. Это действительно была незабываемая неделя.
— Поблагодарю, но ты, вероятно, увидишь ее раньше меня.
— Разве ты не останешься на ночь у своих родителей?
— Нет, я должен вернуться в Кембридж, завтра в девять у меня занятия.
— Но я могла бы добраться на поезде.
— А я бы лишился возможности побыть с тобой еще два часа, — сказал он на прощание.
Глава 41
После первой же ночи в его неудобной односпальной кровати Кэти поняла, что ей хочется остаться с Дэниелом до конца жизни. Она жалела лишь о том, что он был сыном сэра Чарлза Трумпера.
Кэти умоляла его не рассказывать об их отношениях родителям, так как была намерена сначала утвердиться у Трумперов и не хотела никаких поблажек для себя только потому, что встречается с сыном босса.
Когда Дэниел заметил маленький крест у нее на груди, она сразу же рассказала его историю.
После распродажи серебра, где ей удалось раскрыть происки человека в желтом галстуке и намекнуть об этом корреспонденту «Телеграф», она уже не так беспокоилась о том, что Трумперам станет известно о ее связи с их единственным сыном.
В понедельник, после распродажи серебра, Бекки предложила ей войти в совет управления аукционом, который до этого включал только Симона, Питера Феллоуза, начальника отдела исследований, и саму Бекки.
Бекки попросила также подготовить каталог осенней распродажи импрессионистов и взять на себя несколько других обязанностей, включая общее руководство передним прилавком. «Следующим шагом будет выдвижение тебя в состав главного правления», — поддразнил ее Симон.
Позднее этим утром она позвонила Дэниелу, чтобы сообщить ему новость.
«Значит ли это, что теперь мы можем перестать наконец дурачить моих родителей?»
Когда через несколько недель позвонил отец и сказал, что они с матерью собираются приехать в Кембридж и обсудить с ним кое-что важное, Дэниел пригласил их на чай в свою квартирку и предупредил, что ему тоже надо сообщить им что-то «довольно важное».
На той неделе Дэниел и Кэти переговаривались по телефону каждый день. И каждый раз Кэти заводила разговор о том, не лучше ли им заранее предупредить родителей Дэниела о том, что она тоже будет присутствовать на чае. Не желая даже слышать об этом, Дэниел заявлял, что не так уж часто ему удавалось усыпить бдительность своего отца и что он не может отказать себе в удовольствии лицезреть их удивление.