Прямо сейчас
Шрифт:
– Ты что, феном голову сушишь? – спросила она, когда рядом с Данилой незнакомый мужчина подставил руки под автоматическую электросушилку и та, истошно жужжа, начала гнать воздух.
Данила поспешил выйти из туалета.
– Нет, не сушу. Я же не женщина, чтоб голову феном сушить. У меня и так все сохнет быстро.
– Строгий какой. А что там теперь у тебя за музыка, телик смотришь? – голос ее был исполнен довольством, нежностью и умиротворенностью, и Данила сообразил, что на свой счет все это он никак отнести не может.
– Да нет, я в кафе. С Фигакселем. А ты где? Как у тебя дела?
– Отлично,
– Да, я уж слышал.
– Быстро слухи распространяются.
– Витек звонил Ольге, она ему сказала про это. А чего так поздно там сидишь?
– Меня пригласили обратно, так что…
– Ну да, надо оправдывать доверие начальства, да?
– Ну… да. А ты как? Как Витя?
– Нормально. Я – нормально. И Витек – нормально. Слушай, а почему ты работаешь на фабрике?
– В смысле? Где нашлась работа, там и работаю. Ты же вот в бычьем центре работаешь. Почему?
– Ну да. Но просто я вот все думаю, что художник с твоим характером должен где-то в другом месте работать.
– Это интересно – с каким таким характером?
– Да, может, не в характере дело. Не знаю, как объяснить, но у всего есть тайная причина, понимаешь? Ксюш, может, давай встретимся? Я вообще о многом хотел с тобой…
В этот момент Данила услышал в трубке, как какой-то мужчина повелительно позвал: «Ксюха, ты где? Я готов».
Ксения поспешно простилась с Данилой и дала отбой.
Спустя несколько минут Данила все еще стоял у туалета и никак не мог сообразить, куда ему надо идти и что делать; весь разговор с Ксенией, и в особенности скомканный финал, совершенно выбили его из колеи. По той торопливости, с которой Ксения прервала беседу, было ясно, что она принадлежит мужчине, по-хозяйски позвавшему ее. И чем именно этот мужчина собирался с ней заниматься, тоже было понятно. Уж точно не работой. В такое-то позднее время. Да и по приглушенному тону, с каким она разговаривала, можно было сообразить, что девушка не хочет, чтобы ее слышал ее мужчина. А главным, что лучше всего подтверждало подозрения Данилы, был радостный полусмешок-полувздох, который вырвался у Ксении после призыва незнакомого мужчины.
Единственное, что было не очень понятно для Данилы, почему все это так сильно задело его самого. Он попытался разобрать с этим. Действительно, почему? Они виделись с Ксенией всего один раз. Ну, да, между ними вроде бы возникло то, что называют искрой. Но и только. Ксения не давала никаких обещаний. Как и Данила. Собственно, для таких вещей, как обязательства друг перед другом, и оснований-то не было – они ведь едва знакомы. Ну, и в чем же дело?
«Так уж прямо запал на нее?» – мысленно задал сам себе прямой вопрос Данила. Но ответа в своей душе – столь же прямого, каким был вопрос – он не находил. Ну, вероятно, осторожно признал он, запал. А кто может устоять перед такой женщиной? Да, конечно, запал, хотя нельзя сказать, что слишком. Но тут возникал другой вопрос. Если он запал на Ксению не так уж чтобы напропалую, то тогда какого черта он чувствует себя сейчас, как побитая собака? Почему ощущает себя чуть ли не оплеванным? И почему все ярче в нем разгорается ненависть – нет, не по отношению к Ксении, и даже не по отношению к ее любовнику, а ненависть
– Ну ты где? – спросил Данилу появившийся из-за колонны Виктор. – Жду тебя, жду. Я заказ уже сделал.
– Да? – Данила с трудом понимал, о чем идет речь. – Не знаю, что-то тут задумался… Гм… Ну, пойдем.
Они уселись за столик у стены, украшенной восточным ковром.
– Ну, как решаем? – спросил Виктор, когда официантка в юбке с бахромой, записав заказ Данилы, отошла от столика.
– Ни в какую долбанную приемную мы не пойдем, – мрачно сказал Данила.
– И снова в игре адмирал Ясен Пень, – ответил Виктор. – Спасибо за ценную, а главное, такую свежую мысль.
– Мы не понесем им кенозин, но не потому, что мы их боимся. Вот в чем главное – мы никого не боимся, – сказал Данила.
– А, – Виктор, казалось, был несколько удивлен.
– Мы же решили на кухне, что надо продумать, что мы хотим, что нам надо по жизни, – сказал Данила. – И уже потом будем решать, что делать с кенозином.
– Это – да. Но тогда к нам еще не вламывались дяди из ФСБ, – напомнил Виктор. – А теперь ситуация изменилась.
– Ничего не изменилось. То есть – да, ситуация изменилась, – выражение лица у Данилы было таким отсутствующим, что казалось, при этих словах он думал про что-то другое, не про обыск в их квартире. – Но мы должны не подлаживаться под ситуацию, а делать по-своему.
– Так об этом же и речь – что делать? Ты вообще можешь не ходить по кругу, а прямо сказать, что ты думаешь на эту тему?
* * *
Ксения вошла в кабинет Валерия Болотова. Из менеджеров фабрики резиновых изделий он был произведен в гендиректоры, но их отношения с Ксенией практически не изменились. После того, как Болотов уволил и снова вернул Ксению на работу, он по-прежнему был для нее начальником и любовником.
В этот вечер они в очередной раз задержались после работы на фабрике, чтобы побыть вдвоем. Оба (Ксения в Москве, а Болотов в подмосковном Бакове, где размещалась фабрика) все еще жили с родителями, и встречи на работе были удобны. Бесплатны, во всяком случае.
– Вы по какому вопросу ко мне? – спросил Болотов, не отрываясь от чтения бумаг на письменном столе. Это была игра, он отлично знал, зачем она пришла, он ждал ее и сидел за столом уже нагой.
– По личному, – ответила она и стала раздеваться, – по интимному, я бы сказала.
– То есть не производственному вопросу? – уточнил он, все еще не поднимая глаз.
– Ну, если речь о производстве удовольствия, то, может, и по производственному.
– Напомните, вы у нас кто? Дизайнер?
– Нет. Вы сказали, что теперь моя должность будет называться креативный директор.
– Креативный? Гм. Тогда давайте пройдем в цех, – предложил он.
– Зачем? В какой цех?
– Где презервативы проверяют на герметичность.
– Прямо так? Мы же голые, – Ксения уже не была уверена, что Болотов играет.
– Для того, чем мы там займемся, как раз и надо быть голыми, – наконец он посмотрел на нее.
– Валер, там, наверно, будет не очень удобно. Ты же специально приказал поставить здесь этот огромный диван.