Прямо за углом
Шрифт:
Королева подняла руку.
— Масло остается на складах до того момента, пока не будет ясности, куда его подвозить. Но, понимая сложность работы стражи на стенах… — королева посмотрела на молодого начальника стражи, — даю разрешение на двадцать бочек. Пусть их вывезут и разместят на ваше усмотрение. Хоть на бараньей тропе, хоть у Излома.
Главный стражник молча поклонился, принимая приказ. Королева слегка улыбнулась, в ее улыбке было что-то и от улыбки матери, и от улыбки мудрого правителя, и от улыбки женщины. Я почувствовал укол ревности. Другой мог бы списать свои подозрения на мнительность, но я считал, что слишком
Молодой начальник стражи побывал на королевском ложе.
Что ж, на то она и королева, чтобы иметь право на любого холостого мужчину этого холма. Формально — вообще на любого, но, насколько я знаю, этим она не пользовалась.
Когда я появился в этом мире в первый раз — мне просто повезло. Во-первых, был как раз сезон ветров, иначе мой второй мир закрылся бы передо мной, не успев открыться.
Я не знаю, почему, и понятия не имею, как это действует, но мы появляемся в новом мире в таком же теле, что и в предыдущем. Только без шрамов, царапин, ссадин и ушибов. А так — это практически тот же я, что и на Земле. И не только мой разум, или душа, что хотите — но и тело точно такое же. Даже лучше. Единственная проблема — в этом мире появилось весьма голое тело.
Для меня все было внове. Первый переход. Мне повезло дважды, потому что отец меня предупреждал. В новом мире всегда прежде всего — одежда и язык. Поэтому сначала — спрятаться и раздобыть одежду. Потом — по обстановке. Притвориться немым, или иностранцем, или просто подслушивать разговор и язык. Одинаковых миров не бывает, одинаковых подходов к адаптации — тоже. Мы не боги, хотя и наши перемещения сродни божественным. Так что можно по прибытию в новый мир быстро оказаться в кандалах и провести в них всю замечательную жизнь. Пусть и наверняка короткую.
Так что второе везение — это то, что у меня был отец. Было, кому дать мне первые уроки, пусть и короткие.
И третье везение — почти противоречит второму. Мне повезло, что я был нерасторопен и не успел спрятаться. Забреди я в туман в ложбинах, даже и в сезон ветров, на этом бы мой второй мир и закончился. Но меня выкинуло на местной дороге, хотя по внешним признакам я в жизнь тогда бы не подумал, что это дорога. И проходящий мимо патруль городских стражников заметил меня. Бежать я не решился, но и объясниться с ними тоже не мог.
Так я и познакомился с королевой. Мне было девятнадцать на Земле, в первом мире — а значит, и мозгов у меня было ровно на девятнадцать. И этого юношу привели тогда к королеве. Прямо так — голого. Не знающего на местном ни единого слова.
И четвертое мое везение состояло в том, что я попал в хороший город. Действительно — в хороший. По традиции, пилигримы, торговцы и бродяги всегда приходили с историями о других городах. Эти истории тщательно записывались, да с некоторыми из торговцев я даже разговаривал. Из этих описаний нетрудно понять, что в мире туманов бывали города и похуже.
Королева учила меня. Всему. Языку, любви, манерам. Тогда я думал, что она в меня влюбилась. Наверное, так и было, просто я не знал местных нравов. Не знал, что широта королевской души может совмещать в себе любовь ко многим мужчинам. Так здесь было всегда. Трон наследовали женщины. У этих женщин даже не было мужей — лишь мужчины.
Этот мир не был отсталым в обыденном понимании. Они были ограничены. В ресурсах,
Я видел, что эта какая-то наука, граничащая здесь с искусством, или волшебством, потому что нигде нельзя было найти ни малейших записей. Но королевский род этого города, насколько я знаю, не прерывался тысячелетиями.
Не всем окрестным городам так повезло.
Она заметила меня. Я почувствовал это, хотя королева даже не шевельнула головой, продолжая выслушивать очередной доклад. Отпустив стражника, она продолжала общение с двумя синоптиками, сверяя старые предсказания с новыми. Но меня она заметила, потому что на душе потеплело, и по телу разлилась расслабляющая истома. С непривычки после большого перерыва королевское внимание действовало даже сильнее, чем обычно.
Я шагнул вперед.
Все, почти все, кроме разве что синоптиков, были вооружены. Никого не разоружали при входе в замок. Напасть на королеву? Немыслимо. В этом плане город был похож на пчелиный улей, а королева — на матку. Я никогда не совался к местным со своими мыслями по этому поводу, еще одно правило от отца, но все же наблюдал. В этом мире не знали иной формы правления. Здесь у каждого города был король. Или королева. Или вождь. Или вожак. Они могли быть хорошими и плохими. В некоторых городах, судя по хроникам, даже бывали бунты. Но никакой другой власти, кроме как неограниченной монархии, здесь не придумали.
И каждый город, который процветал, процветал за счет мудрости его властителя. Поэтому королева в этом городе была не просто властью, она же была и чем-то вроде наместника бога, если бы в этом мире была хоть сколько-то развитая религия.
Так что никто не забрал мои ножи, а я лишь убрал руки с рукояток, скорее следуя этикету.
— Скиталец может присесть, — прервалась она лишь на секунду, чуть повернув голову в мою сторону и улыбнувшись, лишь слегка.
Этим разрешением она одновременно и оттолкнула меня, попросив подождать. У нее действительно было много дел. Высокий туман.
Большинство в зале стояло, так что мне пришлось занять стул рядом с синоптиками, единственными, кто предпочитал сидеть. Это не запрещалось в присутствии королевской особы, просто было не принято на деловых приемах. Тем более, что даже в тронном зале чувствовалась некоторая лихорадка подготовки к большому сражению.
Синоптики, кроме тех, кто общался с королевой, сидели. Большинство — старики. Поговаривали, что их срок жизни сравним с королевским. Я верил. Потому что у них не было ни запоминающих приборов или баз данных, ни волшебных таблиц или компьютеров, ничего. Они смотрели в небо, нюхали воздух, смотрели на свои измерители и лишь иногда рылись в книгах. Запомнить тысячи нюансов местной погоды, — и почти всегда правильно, пусть не всегда своевременно, их интерпретировать, — не мог никто. Если только не прожил несколько жизней.