Прямой дождь. Повесть о Григории Петровском
Шрифт:
— Да вы же сами знаете…
— Вспомнил, батенька, вспомнил…
Когда ступили на мраморную лестницу царскосельского дворца и вошли в небольшой зал, восторженный экстаз застлал Шульгину глаза. Он не мог сосредоточиться, не видел, кто их выстраивает в полукруг, не в силах был оторвать взгляда от двери, из которой должен выйти Николай II. Мелодичный звон башенных часов отмерил два удара, распахнулись двери, и послышался негромкий голос:
— Государь император.
В зал вступил царь, одетый в форму стрелка. Рядом с ним выступала высокая дама в белом платье и большой белой шляпе. Она держала за руку мальчика, точно такого, каким Шульгин знал
Николаю поочередно представляли депутатов. Шульгин неотрывно следил за тем, как государь обходит живой полукруг, то и дело останавливаясь и о чем-то спрашивая своих спутников.
Шульгин прислушивался, но царь говорил очень тихо, и ничего нельзя было разобрать. Николай будто не шел, а как бы передвигался боком, все время подергивая левым плечом. Но вот император остановился напротив его соседа Пуришкевича.
— Владимир Митрофанович Пуришкевич, депутат от помещиков Бессарабской губернии.
Шульгин увидел, как улыбнулся Николай и как напрягся, покраснел Пуришкевич.
— Ваше императорское величество! — внезапно так рявкнул Пуришкевич, что царь вздрогнул. — Мы ждем не дождемся, когда окончится это позорище, это собрание изменников и предателей… которое революционизирует страну… Мы страстно ожидаем приказа вашего императорского величества о роспуске Государственной думы!
Все, затаив дыхание, ждали, что будет дальше, потому что задавший вопрос выразил общее желание присутствующих. Пуришкевич двинул правой рукой, и металлическая браслетка громко звякнула.
Царь вздрогнул и побледнел. На его лбу выступил холодный пот. Николай вспомнил, как десять лет тому назад во время коронации в московском Успенском соборе он, облаченный в порфиру, принял скипетр и державу, и вдруг на его шее оборвалась цепочка Андрея Первозванного — дурное предзнаменование — и он, чуть не упав в обморок, выронил из рук скипетр…
Николай отогнал неприятное воспоминание и улыбнулся Пуришковичу. Он и сам бы с величайшим удовольствием разогнал II Думу, как совсем недавно разогнал I Думу. Ведь эта II Дума, вопреки расчетам правительства, оказалась более непослушной, более либеральной, чем I Дума. Ее левый фланг насчитывает почти половину депутатов, и с высокой всероссийской кафедры произносятся непозволительные речи, покушающиеся на незыблемые устои самодержавного строя. Этого, конечно, терпеть нельзя. Но всему свой черед. Председатель Совета министров Столыпин — человек преданный и решительный — докладывал, что скоро все будет подготовлено… Но ему, монарху, негоже раскрывать государственные тайны и рассказывать о том, что охранное отделение уже готовит компрометирующий материал на думскую социал-демократическую фракцию…
Николай снова улыбнулся.
— Благодарю за вашу преданность престолу и родине. Но этот вопрос предоставьте решать мне, — любезно ответил он Пуришкевичу и подошел к следующему депутату.
Государыня на все это не обратила никакого внимания. Ее не волновала судьба Думы. Она до сих пор чувствовала себя в России чужой. Глядя на наследника, который заинтересовался чьей-то форменной фуражкой, она мечтала о розовой чайке с черными глазами, недавно обнаруженной где-то в северных провинциях России. Пропитанная мистикой, царица жаждала заполучить эту розовую чайку, надеясь, что необыкновенная птица одним своим присутствием может излечить тяжелую болезнь наследника — гемофилию.
Но вот царь приблизился к Шульгину. Помещик весь затрепетал, глядя на грудь Николая, где сверкал небольшой серебряный значок «Союза русского
— Вы от Волынской губернии? Кажется, от вашей губернии все правые?
— Так точно, ваше императорское величество! Все правые, — по-солдатски ответил Шульгин.
— Превосходно вам удались выборы, — одобрительно заявил Николай II, и Шульгин просиял.
Царь подошел к депутату от Полтавской губернии Лукашевичу, немолодому, плотному господину с маленькими глазками.
— А вы где служили раньше? — спросил его Николай.
— На флоте, ваше императорское величество. Потом вышел в отставку, был председателем земской управы, а теперь вот — в Думе. Очень это мне не с руки, сижу в Петербурге, дела земские запустил… Если так долго протянется, должен буду подать в отставку… Не знаю, что и делать…
Николай отошел от него, потом обернулся и, улыбаясь, произнес:
— Повремените подавать в отставку…
Пуришкевич, забывшись, махнул рукой, металлическая цепочка снова зазвенела, все заулыбались. Стало ясно: Дума доживает последние дни.
Царь оказался в центре полукруга:
— Благодарю вас за то, что вы мужественно отстаиваете устои, при которых Россия крепла и процветала.
Громкое «ура» потрясло царскосельский дворец и заставило Николая несколько раз дернуть плечом.
Легким наклоном головы Николай II простился с депутатами и быстро вышел.
Когда вся эта блестящая, в новых фраках и цилиндрах, толпа депутатов, жаждущая разгона Думы, выкатилась из дворцовых стен, многие восторженно и радостно загалдели:
— Ах, императорское величество…
— Какой прелестный наследник!
— А как хороша государыня!
— Теперь, господа, мы можем спать спокойно! Думе конец!
Громкие восклицания и веселый, ликующий смех заглушали мягкий шелест придворных экипажей, везущих депутатов к императорскому поезду. Пуришкевич размахивал руками, ерзал на сиденье и выкрикивал:
— Господа, скоро безобразный кабак, именуемый Государственной думой, перестанет существовать!
— Ура!..
Неудержимая бурная радость снова охватила Шульгина недели две спустя.
Думская социал-демократическая фракция в ночь на 3 июня 1907 года была арестована и брошена за решетку, а наутро появился царский манифест о роспуске II Государственной думы и об изменении избирательного закона. Крестьянство по новому положению избирало двадцать два процента выборщиков вместо прежних сорока двух, а число рабочих выборщиков уменьшилось с четырех процентов до двух. Нерусское население Средней Азии, Якутской области, кочевники Астраханской и Ставропольской губерний, инородцы Забайкалья были полностью лишены представительства в Думе. Уменьшилось количество депутатов от Кавказа и Царства Польского. Зато дворяне, имущие подданные — действительная опора государства — получили гораздо больше прав. Например, помещики, к которым принадлежал и он, Шульгин, будут теперь иметь больше половины выборщиков. Такой смелости со стороны правительства даже он, человек не робкого десятка, не ожидал. Счастливый, он бродил по улицам Петербурга, заглядывал в лица прохожих, с восхищением смотрел, как под звуки бравурной музыки шагал по Невскому стрелковый полк… От наплыва чувств у Шульгина кружилась голова, от долгой ходьбы гудели ноги, но он все шел и шел, и сердце его радостно колотилось. 3 июня совершало свое победоносное шествие по каменным улицам столицы, по безмерным просторам страны…