Прятки по-взрослому. Выживает умнейший
Шрифт:
– Может, Боцману звякнем?
– А если пусто? Боцман за ложный вызов нам ребра пересчитает.
– Это да, – вздохнул спросивший, – ну что? Остается крышу осмотреть. Давай, лезь.
Глебов окаменел, даже дышать, кажется, перестал.
Однако с осмотром крыши у преследователей вышла заминка.
– Ну, чего? Не тормози, я подсажу.
– Ага…. У пацана, между прочим, ствол рабочий. Я башку высуну, а он в ней дырку нарисует. Хочешь – сам лезь.
– Мандраж поймал?
– Неохота стать поводом для поминок.
– Еще простудишься, – поддержал второй, – хорош время тянуть…. Слышь, Куцый, звони Боцману, пускай, если не сам, так пришлет кого-нибудь на подмогу.
Все правильно, в отчаянии думал Андрей. Слишком долго везло: сбежал из полиции, деньгами разжился, оружие нашел, убийцу вычислил, дачу разыскал…. Везение не может быть вечным. Видимо, ангел-хранитель, что вел его после ареста и до этой минуты, устал и прилег отдохнуть.
– Господи, – беззвучно крикнул Глебов, разминая замерзшие пальцы, – сделай чудо! И если ты не Господи – все равно, чудо!
Немного левее заскрипело железо, на крышу высунулся локоть, пока без головы. Второй преследователь подсаживал первого, одновременно пытаясь подсветить ему мобильником, что мешало еще больше. Осторожно потянулась другая рука, но, ухватившись за что-то мягкое, брезгливо отдернулась. Этого оказалось достаточно, чтобы карабкавшийся сорвался вниз, живописно при этом матерясь.
– Ты чего?
– Блин! Дерьмо какое-то! Не оттирается ни хрена!
– Лезь давай! Потом отмоешься.
– Слышь, Куцый, что ты раскомандовался? В бригадиры хочешь? Сам лезь, на хрен!
– Пошел ты…. Потом не говори, что вместе ловили! А если его там нет вдобавок – я тебе за туфту сам ребра пересчитаю!
– Считалка отломится, вандамм недоделанный!
…и тут тот, который вел Глебова, проснулся…
Черноту осенней ночи разметали всполохи разноцветных огней, тишину двора нарушил сначала рев двигателя внутреннего сгорания, потом ленивый голос:
– Так, и что это мы тут делаем, а? Гаражи чистим? Снаружи или изнутри?
Через мгновение голос резко изменился:
– Блин, Коля, у них оружие! Коля, вызывай…
Тишину ночи разорвали несколько беспорядочных выстрелов.
– Ты что, Куцый?! – заорал кто-то из оставшихся в живых, – ты же их мочканул! Ты что – совсем дурак, да?!
– А что, мне надо было им руки протянуть – нате, граждане менты, нацепите браслеты, я вам всех жмуриков города на себя возьму?
– Блин! Боцман же сказал – с ментами он разбираться будет!
– Пока он разберется, нам с тобой в ментовке почки отобьют.
– И что теперь делать?!
– Чего суетишься, Федос? Никто не видел, никто не слышал – так что мотаем отсюда, пока местные бабки-чекистки в ноль-два не брякнули!
– А клиент?
– Если он здесь – пусть считает, что ему повезло. Слышь, дядя, живи пока! Еще
По раскисшей земле прочавкали, удаляясь, две пары ботинок. Воздух перед Глебовым был наполнен красно-синими сполохами от работающей полицейской мигалки.
После нескольких неудачных попыток он сумел оторвать от крыши свое обмякшее тело, подполз к краю на коленях и осторожно глянул вниз, но ничего не увидел из-за огней фар, бивших по глазам.
Наконец, решившись, он спрыгнул на землю, отпрянул в тень, напрягся. Но никто не бросился на него, только двигатель продолжал мерно урчать. Уазик, точно такой же, как и тот, на котором его возили на следственный эксперимент с элементами акробатики и плавания…
Он осторожно обошел машину, едва не наступив на лежащего у переднего бампера полицейскийа, заглянул в салон – там на водительском месте сидел второй, безжизненно свесив на грудь голову.
Рация в салоне трещала, время от времени выдавая нечеловеческими голосами бессмысленную, на первый взгляд, информацию.
Раза два или три кто-то настойчиво звал триста второго, но тот не отзывался, и Глебов отчего-то был уверен, что больше никогда и не отзовется.
Нужно было немедленно уходить. Скоро сюда приедут другие машины с мигалками, внимательно изучат следы и тогда уж точно при оказии повесят на него еще два трупа.
Но, с другой стороны, парни лишились жизни, дав ему возможность сохранить свою…. Хоть как-то отблагодарить надо…
Глебов поднял с земли обрывок какой-то бумаги и обернул ей тангенту рации – чтобы отпечатки пальцев не оставить. Потом нажал – примитив, когда полицию нормальной аппаратурой снабжать начнут?
– Триста второй? – тут же возбудился неведомый собеседник, – куда пропали? Полчаса связаться не могу!
Чего врешь, грустно усмехнулся Андрей, минуты две прошло, не больше.
– Слушай, начальник, – внезапно охрипшим голосом сказал он в микрофон, – тут такое дело – застрелили твоих триста вторых. Обоих. Только что.
– Шутим? – грозно спросила рация.
– Какие шутки…. Записывай – убил Куцый из бригады Боцмана. С ним еще Федос был… или Федот. Я слышал, как они ругались.
– А ты сам кто такой? – после долгого молчания спросили Андрея и он честно ответил:
– Никто. Шел мимо. И дальше иду. Машину найдете по включенной мигалке. Что за двор не знаю, рядом котельная большая, – он выпустил микрофон и, не обращая внимания на крики собеседника, пошел быстрым шагом вдоль гаражей, надеясь, что идет не в ту сторону, куда ушли Куцый с Федосом…
Он пробирался по незнакомому району Чкалова, стараясь идти на восток – там был район поизученнее. Временами закрадывалась совершенно здравая мысль плюнуть на плащ и ведро, и считать их безвозвратными потерями, а самому искать, прежде всего, место ночлега. Эту мысль Андрей гнал решительно прочь.