Прятки по-взрослому. Выживает умнейший
Шрифт:
– Вы видели это шоу – когда люди за стеклом пытаются жить, как ни в чем не бывало? Видели? Так вот, жизнь любого публичного человека в России – это точно такое же шоу. А я, к сожалению, человек публичный. Рита сделала всю мою, последовавшую после развода, жизнь одним нескончаемым шоу. Не буду стенать и плакаться, что женились мы без любви, по необходимости или по расчету. Нет, любовь у меня с моей женой была, настоящая. И дочка, которая от этой любви родилась, была сокровищем и счастьем.
Он покачал головой, словно сомневался в собственных словах:
– Так продолжалось десять
Голос его стал строже:
– Развод для Риты не стал неожиданностью – почти взрослый человек уже была. Конечно, она осталась с матерью, а я ушел. Кстати, тогда я свою теперешнюю жену еще не знал – уходил в гостиницу, благо, с жильем заместитель главы городской администрации таких хлопот как … простой смертный… не знает. Некоторое время Рита встречалась со мной, общалась так, как будто ничего не случилось. Некоторое время…. Все кончилось в тот день, когда я решил жениться во второй раз. Рита начала изощренно мстить. Она просто превратила мою фамилию в половую тряпку.
В каких только интригах и скандалах она не принимала участие! Все сходило ей с рук – абсолютно все! Думаете, это я ее тянул? Нет! Однажды я даже сказал начальнику полиции – посадите ее! А он мне ответил – тогда в людях закончится уважение к власти.
Он понурился, словно ощутил на плечах тяжелую ношу:
– Она неплохо окончила школу и практически сама поступила в местный университет. Начала взрослую жизнь. Если из школы мне никогда не звонили – как-то сами справлялись, то из университета информация шла непрерывным потоком. Да! Как раз наступила мода на всевозможные тусовки, презентации… что там еще бывает? Стали открываться ночные клубы, и уж в них-то Маргарита развернулась по полной. Я безропотно оплачивал все ее выходки. Конечно, пробовал перекрывать денежный краник, но тогда она начинала брать в долг умопомрачительные суммы, многие из которых мне нужно было возвращать не как человеку, а как чиновнику…. Поэтому я снова перешел на оплату ее сумасбродств – выходило дешевле.
Воздействовать на нее не было никакой возможности. Тогда я нашел другой способ влияния – стал воздействовать на ее окружение. Знаете поговорку – короля делает свита? Вот такая свита и сделала из Маргариты местную королеву. Это не я, это они…. Я беседовал с отдельными «придворными», запугивал их, подкупал, так что в некоторых случаях масштабы бесчинств удавалось уменьшить.
Я отправлял ее на самые экзотические курорты, куда сам бы никогда не поехал из-за дороговизны! Я очень хотел, чтобы она утомилась, но энергия в ней была бесконечной. И тогда я возненавидел ее. Знаете, от хронического раздражения до ненависти
Роман Федорович развернулся на каблуках и посмотрел Андрею в глаза.
– Вы сейчас стоите и думаете – чего это старый чинодрал так со мной откровенничает, правда? – он покривил уголок рта в усмешке. – Поверьте, причина проста и банальна – вы единственный человек на свете, кто не сможет использовать информацию о моей личной жизни в своих корыстных целях! К тому же, вы – мертвы. Так что, совсем я не рассопливился перед вами, а использую вас в своих личных целях, – он неожиданно тяжело вздохнул. – Если бы вы знали, как я устал жить за стеклом, делясь своими бедами только с этим вот портретом.
– Ну да, – согласился Глебов, – чего от покойника таиться. Мы, покойники, народ молчаливый, все тайны обычно с собой уносим.
– Не ерничайте, – жестко ответил Белянчиков, – иначе разговор у нас с вами тут же и закончится. Почему вы решили, что ваша теория произошедшего выглядит правдоподобнее полицейской? Во всяком случае, для меня?
– Но ведь разговариваете со мной. Личные тайны, вон, поведали.
– Это просто потому, что следующего раза поплакаться живому человеку у меня может и не быть. Так вот, время и моя стойкость лишили Риту смысла мстить дальше. Но и отказаться от уже привычного образа жизни она тоже не могла. И мы заключили негласный договор: я оплачиваю ее расходы, а она старается их не раздувать. Но в последний месяц она трижды брала у меня большие суммы, пока не исчезла.
– Наркотики? – спросил Глебов.
Белянчиков отвел взгляд и пожал плечами:
– Не знаю. Хотелось бы думать, что нет. Но… не было у нее никаких покупок, поездок, необычных вечеринок – ничего такого, что хоть как-то объяснило бы такие траты. Ничего. Вот и весь мой рассказ – в ответ на ваш. Мы квиты?
– А что мне дает ваш рассказ? – горько спросил Андрей. – Сознание, что не одному мне хреново на этом свете? Так я не идиот, понимаю, что есть еще бомжи, инвалиды, невинно осужденные и просто малооплачиваемые соотечественники. И многим даже хуже.
– А что ваш рассказ дает мне? – тут же отпарировал Белянчиков. – Кроме информации, что вы, якобы, не виноваты? И на что мне эта ваша информация вообще?
– Да, – согласился Глебов, – раз вы ненавидели свою дочь, вам должно быть совершенно безразлично, кто ее убил. Ошибочка вышла, Роман Федорович, извините, что побеспокоил. Пойду, что ли, пока вы полицию не вызвали.
– Не беспокойтесь, не вызову. Я ведь не договорил.
Белянчиков снова привычно повернулся к портрету и опустил голову.
– Со смертью Риты в мою жизнь должно было прийти облегчение. Я же ненавидел ее! Идут дни, но облегчения нет. Оказывается, я ненавидел ее образ жизни…. А дочку, Ритку-Маргаритку, как любил, так и люблю! Кроме того, я достаточно опытный чиновник, чтобы суметь уловить в докладах моих… ну, скажем, друзей из полиции определенную фальшь. Поэтому я не вызвал охрану при вашем появлении. Поэтому я вас выслушал. Поэтому я готов разговаривать с вами дальше.
Он повернулся, сел за стол и посмотрел на Глебова поверх экрана ноутбука: