Прятки с Солнцем

Кобелев Егор

– Лови и отстань. – Он достал откуда-то из-под стула ТТ и кинул его местному жителю. Тот молниеносно поймал его, перевернул в воздухе, щелкнул затвором.

– Что ж, во-вторых ты выполнил, а теперь, на всякий случай, выполни во-первых. А то мало ли – может и ты с пулей в башке окажешься и правда о тебе выльется, так сказать, в массы? – пока Влас говорил, Стрельников как будто одеревенел. В итоге он медленно достал оттуда же, из-под стула, листок, ручку и написал несколько слов, подытожив их размашистой росписью.

– Зер гуд, Вася, зер гуд. Ну и, наконец, в-третьих. Ты об этой небольшой беседе никому и никогда ничего не расскажешь. Лады? – Стрельников сдавленно закивал.

Влас

пошел из комнаты. Когда мы уже вышли, я решил хоть немного, а внести свою лепту в унижение такой сволочи, как Василий.

– А за пистолет – отдельное спасибо. Последний патрон специально для тебя оставили. – И подмигнул. Стрельников сидел ни жив, ни мертв.

***

По бумажке Стрельникова в казино нам выдали три небольших ребристых блока со знаком молнии на боку. Влас сказал, что нужно задневать в какой-нибудь гостинице, благо таких набралось немало. В итоге мы остановились внизу, на главной улице, в отеле с пошловатым названием «Южная ночь».

Все трое лежали и думали о своем. И тут я вспомнил кое-что.

– Влас.

– А?

– Можно снова вопросы?

– Да валяй, Москвич.

– Во-первых (я невольно вспомнил недавнюю перепалку со Стрельниковым), почему вы с Димоном спорили о жизни в метро, если в Тэце есть радио.

– Так Димон в Тэце и не был ни разу. Его там не особенно хотят видеть после одного случая… в обещм, я тайны хранить умею, так что случай этот оставим в секрете. А о радио он не знает потому, что когда последний раз он был в Тэце, никакого радио там еще не было и в помине.

– Второй вопрос. Я не знаю… можешь не отвечать. Но все-таки. Ты постоянно бормочешь во сне. И повторяются слова Полянка, да Катя.

Наемник молчал. Я уже решил, что он не ответит, так что отвернулся к стенке и уже стал засыпать, как вдруг:

– Жена она моя. Я ведь жил в Москве. Мы жили в Москве. А я водил до этого города электричку с Курского. И вот однажды – как раз только прибыли, электричка только-только затормозила. И на тебе – сирены, вой, паника. Я пробился к какому-то магазину возле вокзала, спустился на склад, подрался с грузчиками и залег среди ящиков. Так и выжил, хотя тогда и облучился порядочно. Блин… но не в этом дело. Катя ведь была моей гражданской. То есть не было у нас штампиков в паспорте. И вот подали заявление. Здесь, правда. Нравился ей этот городок. – Влас горько усмехнулся. – Но, как видишь, не успели. А над Полянкой располагался наш дом. Наша квартирка. Двухкомнатная, в кредит, почти выплатили. А Катенька моя работала в каком-то офисе, над Тургеневской. И вот перед самой катастрофой звонит на громкую связь. Власик, спускаюсь в метро, да и деньги кончаются, целую. Целую… ну что, понял, Москвич?

Молчание еще долго висело в комнате, а снаружи доносилась веселая музыка. Правда, тишина все равно звенела.

И никто не ожидал, что следующим заговорит Кукуцапль:

– Слушайте… мне надо сказать. Федор… кха-кха… ты вот меня знаешь пятнадцать… лет. И ни ра… кхе-кха… зу не поинтересовался… моим прошлым. А я ведь… жил неподалеку от… этого горо… кха… да. Электросталь. Там было подпольное казино. Наполеон называлось. И я уже… кхе-кхе… вроде не молодой был… но пенсия маленькая была… стал играть… набивал руку… стал опытным игроком. Казино со мной завело дру… кху… жбу. Я выигрывал у особо удачливых, так как сам был просто… джентльмен удачи. И я на все это подсел. В общем, пригрели вы… игромана.

На этот раз тишина стояла довольно долго. Даже слишком. Достаточно, чтобы я провалился в черноту без сновидений.

 Глава X

Основа любой демократии

Максим встал с кровати и тяжело поднялся на руках в положение

«сидя». Голова еле соображала, все тело сладостно ныло, как бывает перед сном. Но Максу все еще не давала покоя эта незавершенная история. Он встал, засунул ноги в тапочки и прошел чуть вперед. Перед ним лежал на видном месте листок с зеленой, почти высохшей печатью в углу, в виде серпа и молота.

«Данным документом руководство Интерстанционала метрополитена имени Владимира Ильича Ленина подтверждает, что никаких отношений, по результатам тщательной проверки среди населения, с государственными преступниками Содружества станций кольцевой линии в массах не наблюдается. В соответствии с принятой Вами директивой, следующие лица занесены в базу данных Уголовного розыска «Красной линии»:

Костров Алексей Михайлович (также известный как «Костер»)

Стасюк Федор Дмитриевич

Боровицкий Дмитрий Викторович

Кожемякин Кукуцапль Афанасьевич

Моталенко Николай Альбертович (также известный как «Кремень»)

Примите наши соболезнования в связи с утратой опытных сталкеров и уверения в продуктивности сотрудничества на почве совместного поиска криминальных элементов».

– Генеральный секретарь ЦК КПСС Олег Москвин. – Прошептал сиплым голосом Максим. Союз с красной линией намечался по двум причинам – первая была довольно банальная – народ, даже самый патриотичный, стал собираться в группки, которые, без наличия прямого пути, по каким-то околицам обходили и Ганзу, и Красных. Но в месяц до пункта назначения доходило человек пять из ста вышедших. Так что потери среди населения без открытых границ были ужасающие. Во-вторых, и Красная Линия, и Ганза обладали множеством важных стратегических ресурсов и станций, так что торговля была взаимовыгодна. В-третьих, Ганза в двух местах прерывала Красную Линию, что совсем не нравилось Москвину, хотя лично Максима все вполне устраивало. Наконец, самое главное. Троцкисты, как мирные, так и злостные бунтовщики, сильно досаждали коммунистам. А у Макса… у него были личные счеты. Однажды через его станцию прошла группа беженцев с чумной окраины. Один из них, непонятно кто, пронес на станцию связку динамита и продал ее на черном рынке, откуда она попала к какому-то рецидивисту. Который взорвал туннель от Павелецкой к Добрынинской, испоганив всю экономику ганзейцев. Рецидивист там и остался, погребенный под обломками, а вот того продавца оружием… Макс так и не нашел. И, что самое печальное, было не совсем ясно, кто из этой пятерки продал динамит преступникам. Поэтому следовало найти всех.

Тут в дверь постучали.

– Господин Логинов! Господин Логинов! Откройте дверь! Господин Логинов! Проснитесь! – Максим резво натянул брюки, накинул рубашку и открыл дверь. Перед ним стоял один из представителей его партии – «Единая Ганза». Как же его зовут…

– Мотыгин? Что ты здесь забыл в час ночи? – ночь на станциях Ганзы была установлена строго, как тихий час в детском садике, так что у Логинова были все основания ругаться.

– Господин Логинов, Красная Линия предлагает радикальный способ борьбы с троцкистами, укрывающими сведения о беженцах!

«Твою ж мать, нашли когда предлагать…»

– Неужели? Они предлагают атаковать Партизанскую?

Мотыгин закивал:

– Да! Они обязываются снабдить нас оружием и патронами, а мы в свою очередь должны выделить им людей для атаки рубежей троцкистов!

«А задницу я им расцеловать не должен?!»

– Что ж, надо подумать. Соберите думу, проведем голсование. – Махнул рукой Максим. Мотыгин просиял. В самом деле, население давно ждет решительных действий со стороны правительства. Вот и обсудим это с думой. Осталось лишь собраться и подготовить формулировку причины отказа.