Прятки со смертью
Шрифт:
Услышав последнее, Коулмен отвела глаза, но не сдалась:
— Послушайте, мы нашли тело Джессики. Что касается мистера Робертсона, это самое главное, не правда ли? Вот почему он был здесь — потому что настаивал на том, чтобы взглянуть своими глазами.
— Дорогая, вам, по-моему, лучше вернуться к своему прежнему занятию — борьбе с мошенничеством.
— Пожалуйста, не называйте меня «дорогая», я не заслуживаю этой снисходительности.
А по-моему, заслуживает. Я пропустила мимо ушей ее просьбу и продолжила:
— Конечно, мы с уважением отнеслись к желанию Зака видеть тело Джессики. Но дело
— Принести вам еще что-нибудь?
Коулмен и я одновременно рывком выпрямились, услышав голос: мы забыли, что сидим в ресторане. Не знаю, как долго уже Шери стояла рядом. Мы нахлобучили улыбки, которые, с точки зрения официантки, скорее напоминали злобные гримасы.
— Нет, счет, пожалуйста, — сказала я.
Шери собрала тарелки и удалилась.
— Вы не лучше Моррисона, — бросила Коулмен, скрестив руки и глядя на меня так, будто это худшее обвинение в ее арсенале.
— Чушь! — Единственное, что мне пришло на ум в этот момент.
Однако Коулмен это не прошибло.
— Так как все же насчет Флойда Линча? Что, если он невиновен в убийствах на Шоссе шестьдесят шесть?
— Невиновен? Коулмен… Он трахает мумий.
Все в помещении оглянулись на нас, и я поняла, что невольно перешла на «уличный» голос.
— Нет ни одного реального свидетельства того, что он убийца, а не элементарно нашел это тело. Мы не можем доказать, что он убил ту женщину из его грузовика. И вы собираетесь сажать за решетку на всю жизнь человека за надругательство над трупом? Само по себе омерзительное занятие, но это не является преступлением, караемым смертной казнью, — тихо договорила Коулмен.
Она была права. Людей осуждают на срок за преступления, а не за их натуру. В своей карьере мне приходилось говорить нечто подобное не один раз. Я смотрела на осанку Лауры, которую она умудрялась сохранять прямой, даже когда склонялась над столом, и ее натурально вьющиеся волосы, и ее профессионально скромные очки — и задавалась вопросом: а что, если проведенный ею анализ дела демонстрирует такое же совершенство, то же внимание к деталям?
— Вы принуждали его? Снабжали информацией? — спросила я.
— Клянусь, нет. Моррисон хотел, чтобы все шло правильно, поэтому мы делали видеозаписи всех допросов. Проверьте.
— Тогда, как думаете, почему он сознался? — Опыт подсказывал, что всякий раз такое происходит по какой-то чертовски убедительной причине.
— Этого я пока не знаю, — вздохнула Коулмен.
— А вы его спрашивали?
Пока я задавала вопросы, она снова расслабилась и огрызаться как будто не собиралась.
— Линч придерживается своей версии и, похоже, знает все детали. И, черт возьми, кажется, заучил роль наизусть. Все здесь. — Она похлопала по папке с материалами дела, вновь чуть сдвигая ее в мою сторону кончиком пальца с отличным маникюром, который она уж точно никогда не грызла. — Это не полный набор материалов по делу об убийствах, а только то, что, по моему мнению, важно для моих исследований. Пожалуйста, посмотрите… — Она сделала паузу, задержав на мне взгляд, и продолжила: — Особенно
Я чуть затянула паузу, и Коулмен — ее самоуверенность как будто возвращалась — сказала:
— Понимаю, вы меня не знаете, а прошу я многого. Но даже если вам плевать на то, что пожизненное получит не тот человек, попробуйте взглянуть на все вот так. Если убийства «Шоссе-66» не дело рук Линча, значит убийца все еще на свободе. — Коулмен снова подалась через стол ко мне. Будь у меня лацканы, она бы, наверное, вцепилась в них. — Неужели вы не видите, ведь Линч отлично разбирается в деталях дела. Если убивал не он, то, уверена, он знает того, кто на самом деле убил Джессику Робертсон. Того, кто в любой момент может снова начать убивать.
Если так, она права абсолютно, и это мне категорически не нравилось. У меня оставалось одно возражение.
— А вы понимаете, что мое участие не преимущество? Разве вы не в курсе, что нас с Моррисоном объединяет только взаимная неприязнь?
Коулмен проигнорировала вопросы, зато по ее лицу сейчас стало заметно, как давит на нее бремя, которое она на себя взвалила.
— Агент Куинн, я так хотела, чтобы Флойд Линч оказался убийцей «Шоссе-66». Я хочу этого, как, наверное, никто другой. Это прекрасным образом сказалось бы на моей карьере — быть одной из тех, кто допрашивал его. Но я просто не в состоянии выкинуть из головы выражение лица Линча, когда я спросила его, где уши. Передо мной оказался абсолютно другой человек. Скорее жалкий, чем страдающий психопатией. Я полночи думала об этом. Это как… Скажем, есть условная тонна улик, свидетельствующих против него, и есть одна-единственная — она-то и не дает мне покоя, заставляя сомневаться в его виновности. Я готова на все, чтобы узнать правду, и это меня даже немного бесит. С вами когда-нибудь бывало такое?
Я не ответила, и Коулмен приняла молчание за утвердительный ответ.
— Все, о чем я прошу, — это ваше экспертное мнение: стоит ли оставлять дело открытым. Больше ничего. Если вы сочтете, что я права, я найду недостающие доказательства и как-нибудь свяжу их с делом, заставлю Линча отречься до того, как он официально признает себя виновным, — пусть пока не знаю как. — Она попыталась сурово взглянуть на меня, но глаза снова скользнули в сторону. — Ну а если вы скажете, что у меня просто ум за разум заходит… Что ж, по крайней мере, пойду высплюсь.
— У вас немного времени. Несколько дней?
Коулмен кивнула и подтолкнула папку ко мне:
— Обещайте, что не примете решения, пока не просмотрите видео?
Притягательность неизвестного оказалась слишком сильной, чтобы отказаться. Я убрала папку в сумку и сказала, что через пару дней позвоню. Хорошо, хорошо, завтра.
Глава 11
Всю дорогу обратно к Каталине я думала о минувшем дне, о том, как Зак прятал свое горе и как стоял над высохшим трупом Джессики. И как все то, что могло проясниться в баре, разбередило старые раны, которые, я надеялась, уже затянулись. Мои чувства за последние несколько дней оказались сильно разворошены.