Прятки в облаках
Шрифт:
Бац! Носок на столе Ани взорвался, и частички грязи брызнули во все стороны.
— Упс, — сказала Аня, нисколько не расстроившись. Она считала, что любой результат заслуживает внимания.
***
Улеглись в этот день поздно. Девчонки всё обсуждали Вечного Стража, Дымов притих с книжкой в руках на своей постели, но балдахин не закрывал: прислушивался. В ночнушке с кружавчиками он был прехорошенькой.
Маша с великой неохотой легла все же на своих горлиц и тоже не стала сдвигать плотные занавеси, сегодня тишина пугала ее. Взяв
— Олежка, а что делать, когда страшно?
— Звонить папе, — строго сказала кошка.
Да, в них всех был встроен этот безусловный инстинкт. Что бы ни случилось — беги быстрее к тому, кто всегда-всегда защитит своих детей.
— Что это? — вдруг спросил Дымов.
Маша показала ему кошку:
— Какая-то приблуда от братца… Типа голосового советчика. Правда, советы очень однообразные.
— Повезло тебе, Машка, — Вика щедро мазала лицо фиолетовым кремом. — Пятеро братьев — это же как личная гвардия. В детстве, наверное, ты никого не боялась?
Маша боялась всего на свете: собак, темноты, кикимор, незнакомых взрослых, тыкв и клоунов.
Она вспомнила, как Мишка учил ее прыгать через скакалку, а она думала, что он над ней издевается, и грозила пожаловаться папе. Теперь он врач, лечит людей. А Сенька однажды специально макнул ее в лужу, потому что она все хныкала и хныкала, а ему не хотелось с ней гулять, хотелось в футбол. У Сеньки уже трое собственных детей, которым он рассказывает, что братья и сестры никогда не обижают друг друга. Олежка, который смастерил эту дурацкую кошку, мечтал служить в полиции, но на вечерних курсах с ним случилось что-то страшное, и теперь он делает нелепые игрушки и никак не может придумать, как жить дальше. Димка ходит по морям и очень расстраивает маму своим холостяцким бытьем, а Костик в этом году получит диплом.
— Мои братья, — сказала она задумчиво, — это стихийное бедствие. С ними то и дело что-то случается.
— Поэтому ты такая тихоня? Типа для баланса? — Аня уже прибрала последствия взрыво-носка и в каком-то, только ей понятном порядке, размещала по кровати пятнадцать плюшевых мартышек — ежевечерний ритуал.
— Какая уж есть.
— А говорят, что младшие самые талантливые, — заметила Вика.
— Кто говорит? — удивилась Маша. Она никогда о таком не слышала.
— Каждая желанная беременность, — у Дымова снова включилась преподская интонация, — наполняет женщину определенными эмоциями, которые, образно говоря, заряжают плод, как батарейка. А еще у этих эмоций накопительный эффект. Как результат: чем больше беременностей, тем больше в итоге достанется самому младшему.
— Ты прям как энциклопедия, — отметила Аня, подумала и поменяла двух мартышек местами.
Маша подозрительно уставилась на этого умника в трогательной кружевной ночнушке. Он читал книжку «Мама, я девочка!».
— Так поэтому Дымов в меня вцепился? — мрачно спросила она. — Думает, раз я шестой ребенок, так помогу ему сделать карьеру?
— А Циркуль в тебя вцепился? — Вика осторожно, чтобы не размазать крем, легла на спину. Она всегда так спала — как мумия в саркофаге,
— Хочет, чтобы я выбрала словесность.
— Ну, ты же зубрилка, — философски сказала Аня, — ничего удивительного.
Она наконец улеглась и, пожелав всем спокойной ночи, плотно закрыла балдахин. Вика последовала ее примеру.
— До мая еще полно времени, Рябова, — едва слышно шепнул Дымов. — Вот увидите, я найду аргументы к той поре, когда надо будет писать заявление о специализации.
— Спокойной ночи, — кротко ответила Маша. Она так и не решилась задвинуть полог и лежала, глядя на погруженную во мрак комнату. Только небольшой светлячок двигался по странице книги Дымова, подсвечивая строки, которые тот читал. Очень медленно двигался, а потом и вовсе замер.
— Перестаньте на меня таращиться, Рябова, — прошипел он.
Их кровати стояли совсем рядом, буквально в метре друг от друга, и девчонки на других концах помещения, укутанные наговорами тишины, которая Аня умело вплела в ткань, не могли их слышать.
— Сергей Сергеевич, — тихонько спросила Маша, — а что вы станете делать, если придет душегубица?
Он отложил книгу, отчего стало совсем темно, покопошился, устраиваясь поудобнее.
— Хотите узнать, закрою ли я вас своей грудью? — раздался невесомый девичий шепот.
— Я думала сегодня, как по-разному все реагируют, когда пугаются. Катя Тартышева завизжала, увидев Вечного Стража. Динка Лерина принялась флиртовать с опасностью. Лена Мартынова швырнула в скелет табуретом, а Арина Глухова даже не заметила его. А как вы поступаете в минуты опасности?
— Не знаю, — серьезно ответил Дымов. — Прежде у меня была довольно скучная жизнь.
— Почему Иван Иванович явился скелетом?
— Это его обычная форма. Изображать из себя человека, как в кабинете Аллы Дмитриевны, ему трудно и долго не получается. Вот почему он так много спит и так редко появляется — чтобы не пугать студентов понапрасну.
— Он действительно умеет читать наши мысли? Для этого была прогулка по общаге?
— Кто знает. Спите, Мария. Если вас придут убивать, то как минимум я вас разбужу.
Она послушно закрыла глаза и, к своему удивлению, увидела перед собой не кровавые картины собственного убийства и не скелет с красным огнем в глазницах. Она увидела Андрюшу с подружками по каждую руку. Так кого он в итоге выберет? И как Маша переживет, если он действительно влюбится?
Глава 07
Глава 07
В эту ночь Маше спалось крепко и спокойно, как будто Дымов в образе хорошенькой Лизы и правда мог встать между ней и убийцей с ножом. Проснулась она как обычно рано, но соседняя кровать уже была пуста.
Удивившись такой прыти, Маша приняла душ, прилежно посмотрела в окно, чтобы оценить монотонный осенний дождь на улице, огорчилась эдакой пакости и нашла в шкафу теплую водолазку.
Дымов-Лиза обнаружился на кухне, где он бурно спорил с Катей Тартышевой о лингвистике. Та, которую все называли вороной, буквально выпрыгивала из своего черного длинного балахона, возмущенная сверх всякой меры: