Пряжа из раскаленных углей
Шрифт:
– И что же такого ценного в небесном камне?
– Магия, – заговорщическим шепотом поведал Олеус, наклонившись вперед и вновь откинувшись назад. Глаза его горели огнем, – Совсем не похожая на магию нашего мира и с каждым годом все больше исчезающая магия. Когда Эрранаг упал с неба, камень внутри которого он был, раскололся на многие части. Постепенно люди поняли, что эти частички сами по себе несут заряд чужой небесной магии, и научились ее использовать. Этот, например, гребешок, – старик неожиданно вскочил, вприпрыжку добежал до стеллажа, на котором среди украшенных разноцветными бусинами,
Заинтригованная, я кивнула.
– А как-нибудь расчешись. А лучше кого другого расчеши.
Я подошла и с подозрением покосилась на медный, как я полагала, украшенный чеканкой небольшой изогнутый гребешок. Незатейливый, не роскошный, но удививший меня изящными формами и тонким рисунком какого-то зверя, гребень не имел пары, а потому я сомневалась, что его кто-нибудь купит, и положила на витрину только для красоты.
– И что будет?
– Он уснет! – с воодушевлением заявил Олеус, – И проспит сутки, не меньше!
– Не может быть.
Довольный моим изумлением Олеус радостно потер руки.
– Нет, не может быть, – громко повторила я и от скепсиса, явно звучавшего в моем голосе, старик нахмурился, – Если все это так ценно, прежний хозяин этой лавки был бы богат. Но я что-то не нашла у него никаких богатств.
– И не найдешь, Коб не из тех, кто жаждал денег. Он продавал реликты только своим, тем, кому они были нужны, кому он доверял. А чаще всего обменивал их на другие полезные и интересные вещички. К сожалению, и в братстве узнали, что у него… э-э…о-о…
Поняв, что сказал нечто лишнее, Олеус отступил назад и беспомощно покрутил головой.
– В общем, в братстве знали, куда обращаться в случае чего, – охотно продолжила я, – А он откуда брал эти самые реликты?
Тут старик стушевался еще больше.
– Послушайте, – вздохнула я и принялась терпеливо уговаривать, – мне совсем не нужны Ваши секреты. Не хочу я знать и о вашем братстве. Я спрашиваю у Вас лишь для того, чтобы знать: нарушаю я какие-нибудь законы или нет? Можно ли мне торговать реликтами или для этого нужно получить разрешение властей? И если ко мне придет кто-нибудь из поставщиков прежнего владельца лавки и предложит выставить на продажу реликт, я могу согласиться? И за какую цену?
К моему удивлению, Олеус оглушительно расхохотался.
– Моя любезная барышня! – патетически сказал он весьма неприятным, скрипучим голосом, – Из всех видов контрабанды торговля реликтами единственная сразу же ведет в серебряные рудники. Если Имперский сыск прознает, что у тебя есть хоть самый незначительный реликт, хоть крошечка реликтового камня, тебя никто и спрашивать не будет, ты и пикнуть не успеешь, как тебя закуют в кандалы и отправят к Одумасскому хребту копаться в шахтах и искать камешки со-о-овсем другого рода. Причем пожизненно!
– Но как же так? – охнула я, обессилено откидываясь на спинку стула, – Откуда мне было знать? И как Кобу удавалось всем этим торговать?
– Вот именно «этим»! Запомни свои же слова! Никогда не смей произносить слово «реликт» в присутствии посторонних, а лучше вообще не произноси. Никогда не знаешь, кто может услышать!
Я жалобно посмотрела на него, потом перевела взгляд на
– Да-да, убрать! Немедленно убрать! – сурово сведя брови, рявкнул Олеус, – Коб, хоть и был поганцем, но не дураком, никогда не выставлял товар напоказ. Знаешь, почему никто и никогда его не заподозрил? Просто потому, что никому не приходило в голову, что среди гор хлама, которым он якобы торговал, найдется хоть одна ценная вещь! Он мастерски умел всех водить за нос, мой пренеприятнейший друг Коб. Он даже меня не раз облапошивал, всучая превосходно сработанную подделку, которую даже я, заметь, даже я! – старик воодушевленно выставил худой палец вверх и приосанился, – не смог распознать.
Возможно, Коб и был мастером своего дела, а вот я – точно нет. Я не умею жить в конфликте с законом, я обязательно попадусь, причем на сущей ерунде!
– А Вы не могли бы все это забрать себе? – заискивающе улыбаясь, наклонилась я к старику, – Вам ведь это нужнее?
Олеус громко фыркнул:
– Вот еще! Мне нужна только одна вещичка, одна очень ценная и нужная вещичка, а до прочих мне дела нет. Да и куда я все это дену, по-твоему?
Я опять вздохнула – еще тяжелее и горестнее.
– Раздадите своим… из братства.
Старик еще презрительнее фыркнул.
– Благотворительностью не занимаюсь, а братству не отдам даже мешок гнилых яблок. Это Коб у нас был старьевщиком. Я – исследователь! – гордо заявил он, выпячивая хилую грудь.
– А что за вещичка, которую Вы ищете? – еще настойчивее и еще жалобнее спросила я.
Олеус на это вообще промолчал, многозначительно отведя глаза в сторону.
– А если я вдруг совершенно неожиданно найду ее и выкину, потому что не знаю, что она Вам нужна?
Старик задумался. Его смешные пшеничные брови сошлись у переносицы, а тонкие губы сложились в трубочку.
– Ладно, – смилостивился он, – Найти ты его не найдешь, но вдруг? Коб как-то говорил мне, что купил нечто похожее, но тогда это меня не интересовало.
– А теперь, значит, интересует?
– О да, – скупо кивнул Олеус, – Кое-что изменилось в нашем мире, а дальше будет еще хуже… Н-да… Так вот, вещичка… Это жезл, маленький жезл чуть больше ладони длиной. Сделан он из черного металла, похож на веретено. На концах утолщения с крохотными желобками, а посередине разные значки выгравированы. Вот такие, к примеру.
Говоря это, старик макнул свой худой палец в чашку и нарисовал на столешнице странные закорючки.
От вида которых у меня неожиданно сильно закружилась голова…
…Свет преломляется на золоте и слепит, слепит мне глаза, но я успеваю увидеть излом золотого шнура, выложенного знакомым мне знаком. Я знаю его, да-да, знаю, ибо именно мои руки вышили его… Этот знак обещает защиту, а этот… вот этот – опасен… Руны… Руны темные и светлые… А там за завесой света стоит кто-то темный. Человек. Его лицо во мраке, его глаза как бездонные дыры, его рот раскрывается в крике… Он зовет, он ищет и зовет. Меня зовет… Свет плетет кружева и слепит мне глаза, я не могу рассмотреть того, кто скрыт, но должна, должна! Я до боли вглядываюсь, прикрываю глаза ладонью, но тщетно. Сердце мое обливается кровью. Слезы текут и текут по моим щекам…