Прыщ
Шрифт:
Я учился-учился да и не выучился. Рявкнул в голос. Посдирал с себя всю эту… сбрую парадную и ушёл. Что я, себе штаны не выберу? Хорошо, что здесь гульфиков нету. А то в Европах и на эту часть одежды — нормативы, парадный этикет. Мажордом обязательно проверяет: а не насовано ли что лишнего для увеличения объёма? Грешно обманывать публику: «у кого больше — тот и пан» — древняя народная мудрость.
И на что мне всё это… убранство? Моё дело — на месте быть, якнуть вовремя и не отсвечивать в продолжении. Тоже мне, рифму нашли: «княжьи смотрины юного
Переживания неофита по теме «Первый звонок» достаточно хорошо знакомы каждому, подробно описаны в литературе. Что — «Кюхля», что — «Гарри Потер».
«Вильгельм долго обряжался в парадную форму. Он натянул белые панталоны, надел синий мундирчик, красный воротник которого был слишком высок, повязал белый галстук, оправил белый жилет, натянул ботфорты и с удовольствием посмотрел на себя в зеркало. В зеркале стоял худой и длинный мальчик с вылупленными глазами, ни дать ни взять похожий на попугая».
Я и без зеркала знаю, на кого я сейчас похож! На тощего, лысого, встопорщенного… снегиря. Потому что красный.
Подняли ни свет, ни заря, поесть толком не дали. Потом, уже во дворе пришлось час ждать. То — Марьяшу, то — Акима. Суетня и бестолковщина. Четырьмя санями поехали на Княжье Городище. Четырьмя! Людям заняться нечем… А там — уже табор! С полста возов и толпа конных. Это сколько ж народу князю представлять будут?! А не фига — только девятерых. Остальные… Вон мужичку морду бьют. Портной. В последний момент прибежал с кафтаном, но пуговицы не такие. Хорошо его мордуют, от всей полноты искренних чувств.
Только отошёл в сторонку… А вы что думаете — естественные человеческие нужды сразу прекратились? Все сугробы за углом забора — в жёлтых автографах. Возвращаюсь к нашим саням — Марьяша муркает. Фраер какой-то в боярской шапке — возле сестрицы образовался. Уже и на спинку саней облокотивши… А Аким в стороне с каким-то… сверстником своим — болячками делится. В смысле: делится рассказами о своих болячках. Разруха, факен её шит, суетнюха, мать её итить!
Тут вышел из ворот мужичина дородный. В богатой шубе, с бородой огромным веником. И — провозгласил. Чего-то.
— Ивашко, а это кто? Главный конюший?
— Не. Хрен какой-то. Бирюч.
«Конюший» — начальник над конюшнями. Иначе — шталмейстер, коннетабель, маршал. Во Франции в эту эпоху — верховный надзор над всеми королевскими войсками; первое лицо после короля, на войне пользуется властью вроде римского диктатора. Кроме коней, под его началом и те, кто коней обихаживает — конюхи, ясельничие, и кто на них ездят — гридни, отроки. Ещё он — начальник транспортного цеха.
На войне конюший — командир княжеской дружины, тысяцкий — своего городового полка, боярин — своей хоругви. Князь — главнокомандующий. Кто командует всем боярским ополчением? — По-разному.
Вторая, близкая по значению должность — стольник. Здешнего стольника я в лицо уже знаю: как-то с Николаем пытались ему камку втюхать, а он нас гнильём каким-то угощал. У стольника вся гражданская
Ещё я тут знаю старшего спальника, хотя правильнее сказать — постельничий. Спальники у него в подручных. Знаю казначея, которого на Руси называют скотником. Но здесь — скарбником. Не путать со скорбником. И — кравчего. Их службы от прочих отделены из соображений госбезопасности. У них даже присяга особенная.
При вступлении в должность постельничий присягает хранить государеву постель от колдовства и волшебства. Про то, что вятших здесь обычно через выпивку травят — я уже говорил. С казной… — и так понятно.
Народ перед воротами, послушав «воплей из веника», зашевелился, затолкался, завыли в голос какие-то бабы, заматерились мужики, коняшки копытами переступили — кому-то чего-то отдавили… Всё, что могло скрипеть — скрипнуло, остальное — рявкнуло, мявкнуло и взвизгнуло. Княжеские воротники ответно звякнули — дружно «сомкнули ряды».
Мои тоже кинулись… поправлять, наставлять и всовывать… Умных советов напоследок…
«Как родная меня мать провожала Тут и вся моя родня набежала».Набежала и чуть не задушила. Тьфу, блин. Марьяшу — замуж — срочно. Пусть она кому другому… лицо слюнявит и шею скручивает.
Наконец, я ухватил Акима за рукав и мы, вместе с ещё 16 придурками, парами, как примерные детсадовцы, выстроились в колонну перед воротами. Половина придурков — бородатые и брюхатые — «ждут трамвая». Вторая половина — безбородые и тощие. Не «ждут трамвая». А так… без разницы — все в зимнем, тёплом. Младшие — справа. Как в Мавзолей вокруг Ленина.
«Невеста, возьмите мужа в правую руку» — это уже чисто личное, в ЗАГСе так фотограф командовал.
Бирюч — рыкнул, ворота открылись шире, и мы потопали двумя гуськами.
«Кто шагает дружно в ряд? Бородатый наш отряд…».Охо-хо… И как-то оно всё будет…
«И дорогая не узнает: Хорош ли отрока конец»…А, фигня — протопали по двору, по высокому крыльцу, по тёмным сеням, по узким крутым переходам-лестничкам…
«Они входят в большую залу с колоннами, увешанную большими портретами. В зале человек двенадцать взрослых, и у каждого по мальчику».
Колонн — нет, портретов — один, небольшая иконка, «Спас». Зала — невелика, потолки — низкие. Темновато, душно, тихо, жарко. Взрослых, считая Акима — девятеро. Мальчиков… Я — не мальчик. Да и из остальных… Не знаю как реально, но некоторые выглядят уже…
Расселись парочками по лавкам. Шерочки с машерочками. Гардероба нет, буфет не работает, ждём третьего звонка «на сухую». Ждём-ждём…