Прыжок барса

Малиновская Майя Игоревна

– Эл где?

Дмитрий мотнул головой назад, за спину. Алик посмотрел на храм Сераписа.

– Одна?

– Она беседует сейчас с одним из архивариусов библиотеки.

– Уже? Она давно там?

– Давно. Не волнуйся. Если бы что-то было, я бы почувствовал.

Алик всегда знал, что Дмитрий хорошо чувствовал Эл, с детства. Но теперь, после срыва, он не мог безоговорочно доверять ему. Его болезненное чутье вызывало у Алика настороженность.

Дмитрий его подловил, значит, его инкогнито действует и здесь. Легкое раздражение, сопровождавшее эту мысль пришлось подавить усилием воли. Алик собрался спросить,

но Дмитрий тут же его опередил.

– Как тебя теперь зовут?
– поинтересовался он.

– Александр.

Дмитрий чуть улыбнулся.

– Эл назвала меня Деметрий.

Он отстранился, окинул "Деметрия" взглядом, оценивая и рассматривая детали. Одет он был на военный манер. Сандалии - высокие из хорошей кожи. Одежда подчеркивала его осанку и стать. Ему сконструировали костюм человека, который чуть ли не вчера снял с плеч военный доспех. Единственный из них он был при оружии. Все те же волосы, завязанные в пучок, бородка, скрывавшая то, как осунулось лицо, отстраненный взгляд. Но стоит ли ему давать повод проявлять воинственность в таком состоянии. Будь на то право Алика, он бы переодел его в наряд простого гражданина. Алик сам был высоковат на фоне местного населения, а Дмитрий еще на полголовы выше его. Среди гарнизона македонцев расположенном в городе были рослые люди, но Дмитрий выделился бы и среди них.

– Сколько вы здесь?
– спросил Деметрий.

– Почти две декады. Сегодня восемнадцатый день, но в городе мы поселились шесть дней назад. Один день ночевали в порту, потом Ника нашла нам комнаты в иудейском квартале. Кстати, если Эл не выйдет оттуда до заката, мы впотьмах туда не доберемся. Игорь был на борту корабля, может сегодня не возвратиться. Ольга и Ника остались в доме, где мы пока остановились. Патруля не видели.

– Тогда иди к ним. Назови дом и хозяина, мы разыщем вас завтра. Если Геликс близко, я бы отправился на борт сразу же.

От неожиданной встречи Алик забыл, что Дмитрий говорит с ним по-русски. Это неплохо, посторонний их не поймет, с другой стороны, они могу привлечь внимание.

– А ведь Эл тоже языка не знает, - встрепенулся Алик.

– Знает.

– Откуда?

– Она проходила кодирование в разное время по восемнадцати языкам. Она уже его знала.

– Зря она пошла одна.

– Любой входящий в город человек, мужчина или женщина, должны предъявить любую рукопись, имеющуюся при нем. Это царский указ. Нарушение грозит штрафом и изъятием документа. У Эл был с собой свиток, она предъявила его в библиотеку.

– Вы попали в город без приключений?

– С ними. Эл расскажет.

– Хорошо. Ждем.

По ощущениям Дмитрия, Алик пришел в себя или на время отстранился от ситуации связанной с Эл. Он отошел от Алика, облокотился о стену, сложил на груди руки и замер, разглядывая мощеную камнем мостовую.

Тем временем Эл вела беседу с одним из смотрителей библиотеки. Он произнес свое имя в интересном произношении - Эйдике. Имя могло быть ненастоящим, поскольку он был жрецом, мог иметь несколько имен. Внешностью он не походил ни на эллина, ни на египтянина. Эл не смогла похвастаться знанием местных этнических особенностей населения. Для далекого ее будущего эта эпоха оставалась в тени истории.

Эл умышленно поздно пришла в храм, намереваясь отдать свиток, может быть, продать или получить возможность придти снова, но процедура регистрации оказалась бюрократической,

так что, она тут застряла. Единственное, что она могла объяснить о рукописи, что свиток содержит сведении по медицине. Сначала с ней говорил один жрец, потом другой, оба они дотошно изучали ее сокровище, потом появился третий.

Эл задала вопрос, едва он подошел:

– Меня подозревают в обмане?

– Как тебя называют?
– спросил он.

– Елена.

– Откуда ты?

– Из Спарты.

– Место?

– Мантинея.

Предыдущие двое задавали те же вопросы.

– Иди за мной.

Эл шарила взглядом по окружающему пространству, не веря глазам своим. Она оказалась в святая-святых - Александрийской библиотеке, близко к хранилищу. Мало что в этой жизни могло вызвать столь сильное волнение. Эл шла за жрецом с мыслями о всех историках, которых знала и не знала. В этом было что-то эпическое, почти волшебное. Она вспомнила Тома, Самадина, Лайзу, Дубова, Бригара, даже Хёйлера и еще с десяток историков, с которыми работала эти годы. Впервые она усомнилась в том, верно ли было, открывать для будущего это время. Но, как подсказывал опыт, вычислять последствия в таких ситуациях глупо. Она лишь открыла возможности.

Эл старательно запоминала дорогу. Архитектура была четкой и лаконичной, прямые линии, колонны, ниши, строго и величественно.

Зал, куда они пришли, был не очень большим, только что они миновали пару залов циклопического размера, взгляд терялся.

Эйдике искоса наблюдал за ней. Здесь бывало множество посетителей, самых выдающихся ценителей искусства, философов, политиков, правителей, единым впечатлением для всех был восторг. Кто-то выражал его бурно, многословно, стихами, восклицаниями, пожертвованиями божеству, кто-то лишался дара речи и впадал в экстаз. Реакция этой девушки на окружающее показалась Эйдике не то что бы особенной, но редкой, это был восторг, но к нему примешивался взгляд столь внимательный, будто она хочет все запомнить. Никакой растерянности или смущения, она не показывала, словно видела то, что хотела видеть. Эйдике стало любопытно.

Сюда редко пускали женщин. Упоминание, что она спартанка вызывало его дополнительный интерес. Спарта уже миновала период своего величия, но нравы ее уроженцев всегда были предметом дискуссий. Мнение, что они поголовно равнодушны к искусствам, наукам, любым знаниям, кроме утилитарно практических, бытовало, как убеждение и было поводом для шуток и поговорок. Еще они считали ложь низостью и малодушием, а значит, есть вероятность, что свиток настоящий. Или кто-то обманул спартанку. У него уйдет время на то, чтобы установить истину.

Он разрешил ей сесть, зажег светильники, которые стали распространять не только свет, но и тепло. Снаружи наступил вечер, закат не скоро.

Он тоже сел, развернул свиток, который она предъявила, пробежал глазами ряды незнакомых знаков, в который раз. Он был знатоком редких текстов, в вверенном ему архиве хранилось два похожих документа. То, что он держал в руках, если не подделка, было крайне редкой находкой, этот текст был копией старого текста, знаки местами перепутаны, прочитать их Эйдике не смог. Поскольку язык свитка неизвестен, скопировать его нельзя, неизбежны неточности и ошибки при переписи. Согласится ли она его отдать для изучения или продать? Если она понимает его цену, то придется обратиться к эконому храма, цена будет не малая.