Прыжок через терминатор
Шрифт:
– А почему так темно? Днем разве столкновений не было?
– Чаще всего это и есть день, Джошуа, – профессор обхватил ладонями кружку и постарался удобнее сесть в кресле. – Нехватка солнечного света – это результат ядерных ударов и причина похолодания и голода. Это миллионы тонн сажи в верхних слоях атмосферы. Вот к чему привела война, этот подарок империализма. Для того чтобы она осела естественным путем могли понадобиться десятилетия, а это означало гибель для всего человечества. Голодную смерть для миллиардов людей. И то, что я имею радость сейчас разговаривать с Вами – это заслуга ученых и военных из Китая, России и Социалистических Штатов.
– Вы это серьезно? – Джошуа повернулся к профессору.
– Абсолютно. Пока весь мир лихорадило,
***
Почти две недели Джошуа избегал любых разговоров и максимально много времени проводил в спортзале. Практически все остальное время он валялся на койке в медитативной. Иногда он следил за процессом медитации ученых. Группа медитирующих делилась на две неравные части. Все сидели на специальных подушках в почти идентичной позе, но если Шнайдер и профессор Фанастил сидели молча положив руки на колени, то остальные доставали четки и порой что-то бубнили. Посидев так минут пятнадцать-двадцать ученые уходили, оставляя Джошуа в одиночестве. Изредка у того просыпалось любопытство, но он так и не спросил, в чем же для них разница в процессе.
Такое затворничество начало тяготить Джошуа. Самая острая жажда общения скрутила его на восемнадцатый день карантина. Брэнниган бродил разминаясь по этажу и зашел в "болтальню". Там сидел профессор и рисовал в альбоме. На столе стояли пара кружек, блюдце и яблоко.
– Вы еще и художник, профессор?
– Я-то? Нет, что Вы, Джошуа. Вот мама моя прекрасно рисовала.
– Она еще жива?
– Жива… Но тяжело болеет. Медицина ушла далеко вперед, но все же не сделала нас неуязвимыми или бессмертными… В юности я сопротивлялся попыткам завлечь меня изобразительными искусствами. Считал это не очень важным. Музыка и спорт – вот что мне было тогда интересно.
Джошуа присел в стороне и спросил:
– Вы делаете только то, что важно?
– Стараюсь сделать самое важное за день. Так учил меня отец. А его – мой дед. Да, в принципе, и школа, и армия учат этому же. Даже Будда этому учил.
– Вы же не буддист…
– Я и не "общественник"… – профессор взял ластик и начал подчищать в альбоме. – И все же полностью разделяю их идеи, идеалы и направление действий, и тщательно слежу за каждым словом, которое произносятся Советами. Вдруг мне придется взять свой станнер и встать за защиту демократии? – Профессор замолчал и снова начал наносить штрихи карандашом.
Помолчал и Джошуа.
– Так зачем же Вы тратите время на рисование?
– Трачу? Нет, друг мой, это не трата. Нет приятнее момента чем тот, когда получается нечто, что было некогда безмерно трудным… А может даже пугало, – Фанастил посмотрел на Джошуа и продолжил. – И прямо сейчас я изучаю мир активно его изменяя.
– Серьезно?
– Конечно. Я изменяю не только бумагу и грифель, но и самого себя. Ведь я же тоже часть мира? Так? Год назад когда меня сюда командировали, а Джесс уехала на Аляску по своей работе, я и решил проверить границы своего "Я" получше. Тем более, в здешнем Центре развития творчества прекрасная молодая преподавательница. Напомните мне как-нибудь – я вас познакомлю.
– Так все дело в юной красотке?
– Отнюдь. Я же сначала решил рисовать, а только потом познакомился с Синтией. Так-то.
– Вот Вы сказали, что всех в школе учат выбирать важное… Вам не кажется что это ограничение свободы?
– А что плохого Вы видите в таком совете?
Джошуа промолчал. Подумал и выдавил:
– Но ведь люди становятся одинаковыми. Одни идеи…
– Джошуа, Вы внимательно посмотрите на нашу маленькую группу. У всех схожее образование. Одни и те же принципы вкладывались в каждого из нас… И все же, насколько разными все получаются. Темперамент, генетика, опыт – все это делает многообразие людей просто безграничным и я не вижу
– Нет, это конечно хорошие качества… Если все будут честны, это же просто рай получится на Земле.
– Пожалуй, я разочарую Вас. Там, где есть люди, рай попросту невозможен, – профессор улыбнулся. – Но разумное сосуществование людей организовать можно. Кое-кто давно сказал: "ад – это другие". И это похоже на правду. Ад начинается там, где идет взаимодействие между людьми. Когда тебе приходится выбирать между собственной позицией и мнением другого человека. Ведь твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Не задумывались над этим? И надо иметь мозги и волю, чтобы в каждый момент трезво признаться себе, что ты можешь быть неправ. Только понимая, что именно ты можешь ошибаться, ты создаешь условия для сохранения выбора своих действий, а значит и создаешь свою свободу. Без такой свободы ты будешь вынужден бегать по кругу своих закостенелых суждений и, как результат, привычных действий. Как считаете, Джошуа?
Джошуа задумался. Подобной глубины беседа превосходила все его идеи о свободе и он решил сменить тему.
– Профессор, расскажите лучше чем вы тут занимаетесь?
Профессор бросил короткий взгляд на собеседника и сказал:
– Уже ничем.
– Ого… И какие теперь у Вас планы?
Профессор помолчал, поднял альбом, сравнил нарисованное со стоящей на столе композицией и вернулся к рисованию.
– Планы? После Вашего появления, все мои планы пошли псу под хвост. Последние две недели мы пытались проработать идеи Шао Джина о генерации туннеля, подобного тому, что был обязан появиться для Вашего появления. Это был бы прорыв. Настоящий прорыв! Все транспортные средства стали бы не нужны. Мощнейший прогресс во всех сферах! Но мы все сворачиваем… Сегодня до меня довели решение Советов Безопасности и Науки. Мы вынуждены свернуть все практические изыскания в области гравитации на Земле. Понимаете? Все до единого. Будут заморожены десятки, если не сотни, запланированных экспериментов. Везде… В Монголии, в Центральной Африке, и, конечно же, здесь. Было решено, что мой эксперимент вышел из под контроля и угрожает безопасности планеты и человечества.
Повисло неловкое молчание и спустя пару минут Джошуа не выдержал.
– Эта работа так важна для Вас?
– Что? Для меня? Для меня наука давно уже стала просто воздухом, которым я дышу. А те результаты, которые приносили исследования, в которых я участвовал, это как… я не знаю… Я не могу представить мир, где мои усилия не идут на цели прогресса. А сейчас эти советы внесли в Верховный Совет Государств предложение о переносе всех исследований гравитации за пределы Земли. Понимаете, Джошуа? В космос.
– На Луну?
– Нет, не на Луну. По их мнению, даже это будет очень опасно для человечества. И я допускаю их правоту. Все исследования будут проводиться на Марсе и его орбите.
– Но ведь туда еще никто не полетел…
– Вот именно! Вот именно, Джошуа! Верховный Совет постановил расширить программу освоения Марса. А это полностью меняет экономическую и техническую сторону этой программы. Перерасчет планов. Понадобятся две термоядерные установки. А это десятки тысяч тонн дополнительных грузов на Марс. Увеличение количества рейсов, а может даже потребуются дополнительные корабли. Предварительные расчеты показывают, что первая лаборатория заработает не раньше чем через 25-30 лет. Хоть я и не самый честолюбивый человек, и не нуждаюсь в славе и дополнительном почете сверх уже имеющихся, но я надеялся завершить эту работу. Это была бы революция, настоящая революция! Только представьте – свежие бананы из Эквадора напрямую, в туже секунду, доставлялись бы в любую точку Земли. Да и не только Земли. На лунную базу. А Марс? Хватило бы одного корабля для установки ответной части для транспортного туннеля. Мы до сих пор используем сжигание ядовитого топлива для выхода в космос, а количество запусков только увеличивается…