Прыжок леопарда 2
Шрифт:
– Э-э-э, Аслан!
– ласково прошептал бородач.
– Слава Аллаху, милостивому, милосердному, царю в день суда!
– Ему поклоняемся и просим помочь! Веди нас по дороге прямой, - старик подхватил слова мусульманской молитвы.
Потом они пару минут обнимались, хлопали друг друга ладонями по плечам, по спине и по шее. В конце ритуала Салман достал из-за пазухи, разгладил, встряхнул и надел на седую голову "гостя" каракулевую папаху.
Насколько я понял, все затевалось из-за этого человека. Он - цель. Все остальное - средства: и дети, и самолет, и я, подвернувшийся
Как их теперь со склада списывать будут?
– думал возмущенный Никита.
– Организуют пожар? Или есть у каждой страны специальная неучтенка для таких форс-мажорных случаев?
До полуночи шли торги. Салман отпустил всех, кроме Никиты и экипажа. Водитель успел оклематься - ЛИАЗ отъехал от поднятой аппарели солидно, не торопясь, как от обычной автобусной остановки. Детишки смеялись и плакали. Облегченно вздыхали взрослые. Все утонуло в реве турбин. Самолет развернулся, все быстрей заскользил по бетонке. Где-то в середине пробега, он немного присел на хвост и устремился в ночное небо.
Я улетел, но был еще на земле, рядом с Морданом.
Сашка тоже зря не терял времени - успел позвонить в Мурманск, связаться с Котом. Старый законник дал слово "подсуетиться" и тоже уселся на телефон. С его подачи, Сашка "надыбал" ростовских авторитетов - Черкеса и Ганса. Эти двое должны были выяснить главное: кто затеял весь этот кипиш и ради чего.
На телефонной станции подсчитывали барыши: уточнения шли то из Ростова на Мурманск, то из Мурманска на Ростов, а Сашка Мордан был в этом деле вроде посредника.
Кот раскручивал дело, как стопроцентный опер. Прежде всего, выяснил: кого из ростовской тюрьмы затребовали угонщики. Остальное уже по схеме: узнал человека - ищи ключевые фигуры в его окружении. Кто жареные каштаны заказывал? Кто таскал их из горящей печи? С кем конкретно, можно договориться? А дальше - как карта ляжет. В зависимости от масти, в дело вступает авторитетный посредник, чье слово имеет вес.
Гогу Сухумского нашли где-то в Нью-Йорке. На него выходил непосредственно Кот. Ситуация в его изложении получилась самая нездоровая:
– Все под Богом ходим, милок. Все там будем. От креста на могилке никто не откупится. Последняя воля покойного - закон для живущих. Хорошего пацана хороним, козырного фраера. Предъявы? Да что ты! Какие предъявы?! По твоей "непонятке" дело прахом пошло?
– будь добр, исправляйся. Хочешь самолет нанимай, а хочешь Шумахера, но чтобы к утру тело было в Ростове.
Я с интересом прислушался.
– Слышишь, Кот, - отчетливо прозвучало в трубке, - с каких это пор мы стали такими богобоязненными? А если там нет никакого покойника? Если в гробу что-то другое, а? Что тогда?
Старый законник пожевал беззубыми деснами:
– По грехам нашим воздастся. Все что найдете - ваше.
Глава 13
Они ушли всем отделом. Было такое безвременье, что люди не знали, на чье имя подавать рапорт об увольнении. К руководству спецслужбами приходили случайные люди. Их кадровая политика строилась по принципу личной лояльности.
Уходя, его хлопцы прихватили кое-что из спецтехники и всю "неучтенку": страна уже стреляла вовсю, и было бы глупо войти в новый мир со старыми идеалами, не подкрепив их чем-нибудь огнестрельным.
На душе было паршиво. Особенно, в первое время. Ребята ушли в запой, больше похожий на эпидемию. Валерий Георгиевич их понимал. Самому хотелось выть волком, или нарезаться, ворваться на танке под кремлевские звезды, повести башней туда-сюда и заорать во все горло: "А ну, выходите по одному! Горбатый первый! Я сказал, Горбатый первый!"
А потом позвонила Анастасия. Та самая Настя - бывший внештатный сотрудник, информатор, свой человек в секретариате ЦК. Как он ее про себя называл, "рыжеволосое золото партии". Позвонила дождливым вечером, на секретный домашний номер, доселе ей неизвестный. И назначила встречу. Не где-нибудь - у себя дома! Кому?
– бывшему полковнику бывшего КГБ бывшего СССР. Вот тебе и повод для размышлений. Молодая, эффектная женщина, в прошлом - косвенно подчиненная, так... самую малость, по собственной прихоти. У нее в записной книжке такие фамилии!
Размышления были потом. А тогда... Валерий Георгиевич сам не понял, каким таким ветром его подхватило и понесло.
– А, это вы? Здравствуйте!
– сказала она с милой улыбкой, как будто ждала кого-то другого.
– Какой роскошный букет! Огромное вам спасибо, мне давно не дарили цветов. Мужчины считают, что золото лучше - наверное, потому, что дольше не портится.
Максимейко хотел сказать, что так не считает, но не успел. Черт бы побрал этих женщин!
– Проходите, - щебетала Анастасия, - сразу предупреждаю, что секса не будет. Не будет и признаний в любви. Но это не значит, что вы мне противны. Просто сегодня у нас совсем другая задача.
– Как жаль!
– притворно вздохнул Максимейко,
хотел было ввернуть соответствующий случаю комплимент, но не успел: она притушила его губы ладошкой.
Все получилось как-то по-глупому: инстинктивно, он отклонился к стене и затылком задел выключатель. Естественно, свет погас. Она, приподнявшись на цыпочки, зашарила рукой по стене, но нашла только его шею. Обняла, тихо охнула и обмякла.
Полковник не был бы мужиком, упустив такую оказию. В то же мгновение Настя сидела в его руках, как пистолет в кобуре, а найти горячие губы было уже делом техники. Два тела слились воедино, теряя рассудок и равновесие. Под ногами скрипел целлофан от растоптанного букета. С шумом, похожим на вздох, опрокинулась вешалка. Раздевать "косвенно подчиненную" Максимейко принялся прямо в прихожей.