Прыжок леопарда 2
Шрифт:
Его монолог впечатлил, прозвучал приговором для всех. Салман побледнел, Мовлат уронил автомат, Шанияз упал на колени, и вдруг, стремительно съехал влево - не смог удержаться на вставшем дыбом полу. И только Никита воспринял происходящее, как милость судьбы. Не о такой ли смерти он не смел и мечтать?
– Э-э-э, - затянул он гнусаво, - ки нам приходи, дорогой сосэд, весь аул гости зову: шашлык-машлык кушить будэм, коньяк-маньяк пить! Наш Яхъя ишака в задницу поимел, настоящим мужчиной стал.
– Что бы ни хрюкала эта свинья, -
Но спецназовец не унимался. Он по-своему верил в Бога, уважал чужие религии. Но он ненавидел этих людей и как мог, хотел досадить, отравить им последние мгновения жизни, не дать провести их в раскаянии и молитве.
– Эх, - сказал он мечтательно, - был бы я самым главным муфтием! Я бы вас обрезал по самые помидоры, а вместо штанов заставлял носить паранджу, чтобы мужчинами даже не назывались!
На Никиту ринулись сразу все трое: такие обиды смываются только кровью.
– Это ты, ишак, сейчас не мужчиной станешь!
– исступленно орал Яхья, расстегивая штаны.
Вот и настал удобный момент свести кой-какие счеты. Я с шумом прошил железную дверь, огненной линией вписался в пространство и застыл рядом с Никитой. Капли металла стекли на потертый линолеум и он задымился.
– Что такое, Салман?
– изумленно спросил Шанияз. Он отступил на шаг, обернулся, - Почему оно здесь?
– Осторожно, нохче, не двигайся. Это молния. Говорят, она убивает, - прошептал бородач.
– А мне насрать!
– заорал Яхъя и рванулся вперед.
Он коснулся меня ножом и стал ослепительной огненной вспышкой. Еще через миг - обугленной черной куклой. Мощный хлопок, больше похожий на выстрел мортиры, разметал террористов в стороны.
Никита корчился на полу. Из-за сильной рези в глазах он ничего не видел. Протереть их запястьями рук мешали наручники.
Придя немного в себя, Мовлат с Шаниязом зажали носы, молча переглянулись и скрылись за дверью тамбура. Салман проводил их презрительным взглядом. Он остался один. Бравый ковбой машинально достал пистолет. Руки тряслись, но с оружием в правой руке он чувствовал себя намного спокойнее.
– Кто ты, шайтан?
– громко спросил чеченец, глядя в нутро шаровой молнии.
– Я воин Аллаха и тебя не боюсь!
– Сейчас же убери пушку!
– мысленно приказал я и медленно двинулся в его сторону.
Салман покачал головой. Огненный шар отражался в его глазах. Я смотрел в них, как в зеркало, корректируя свою деформацию. Отражение потемнело, слегка вытянулось. Контур лица, отороченный бородой... ехидный рот... железные зубы. Почти портретное сходство! Лицо без шеи и туловища медленно плыло в метре от пола. Таким был Яхъя в мгновение смерти: с оскаленными зубами, безумием в белых зрачках, наполненных ненавистью и страхом.
– Опусти пушку, придурок, - сказал я его голосом.
– Опусти пушку и будешь жить.
– Я тебя
– тихо сказал бородач и поймал Никиту на мушку.
Он сгорел вместе с креслом - странный, уверенный в себе человек, так и не понятый мной до конца. Потому, что не оставил мне выбора.
Я пережег наручник, пристегнутый к ножке пассажирского кресла, Никита на ощупь избавился от второго. Глаза у него болели, и сильно слезились. Он ничего не видел, но шлепал ладонями по грязному полу - пытался найти хоть какое-нибудь оружие. Подвинув ему пистолет Салмана, я мысленно посоветовал:
– Вспомни, что говорил один полискарь, когда княжич по дурости на солнце смотрел, а потом чуть не ослеп: "Самолучшее средство - поссать на тряпочку и к глазам приложить". Не стесняйся, здесь все свои. Тем, что за этой железной дверью, не до тебя.
Никита остолбенел. Изумление стерло гримасу боли на грубом лице. В дымке смутных воспоминаний он вспомнил иного себя.
– Кто ты?
– спросил он, пересчитывая патроны в обойме, - Почему мне помогаешь? Я не верю в разную чертовщину.
В нем проснулся и победил бравый спецназовец. Он отбросил чужое прошлое, как пустую обойму, как нечто, мешающее ему выжить и победить.
– Кто ты?
– еще раз спросил он, но уже с затаенной угрозой.
– Я?
– как и все сущее - игра света и тени на экране бесконечной вселенной.
– Ты, что ль, Мордоворот?
– Ну, я.
– А по виду не скажешь!
Сашка обернулся на голос. Но лишь со второй попытки зацепился глазами за его обладателя. Где-то внизу блеснули две золотые фиксы. Маленький человек улыбался:
– Давно ждешь?
– Да нет. Пять минут как приехал.
– Ну и добре. Сейчас до места рванем.
– Коротышка присвистнул и лихим кандибобером вывернул руку. Там где надо, этот жест восприняли верно. От стихийной автостоянки важно отпочковалась белая "Ауди" и мягко причалила рядом с рукой.
– Шо, Амбал, встретил сродственника?
– Водитель, по виду типичный куркуль, улыбался всем ртом. Эта улыбка сдержано отливала благородным металлом.
Сашка подумал, что вопрос обращен к нему, но решил промолчать, чтоб по дурости не попасть в неловкую ситуацию. И правильно сделал.
– Все клево, Парашютист, поехали!
– цыкнул сквозь зубы маленький человек и хлопнул Мордана по почкам. Хотел, наверное, по плечу.
Удар был довольно болезненным. Сашка поморщился, но опять промолчал и послушно скользнул в раскрытую заднюю дверь.
В салоне царили уют и прохлада. Негромко играла музыка. В мягком свете приборной доски над головой у водителя проступил его жизненный лозунг в виде клише на прозрачной пленке: "Лучше пузо от пива, чем горб от работы!"
Сашка удобно откинулся на мягком сидении. Тот, кого называли "Амбал", пристроился рядом, потянул его за рукав и негромко сказал на ухо: