Прыжок леопарда 2
Шрифт:
Валерий Георгиевич сначала почувствовал, как холодеют кончики пальцев и только потом осознал, насколько приблизился к истине. Первый раз за сегодняшний день ему захотелось курить.
– Вот тебе и Чига Малой, - сказал он в сердцах, - ну, всем почему-то срочно понадобился! Настолько понадобился, что цена за него уже измеряется жизнями. Всех бы племянников дядюшки так опекали - глядишь, и порядка в этой стране было бы больше. Нет, что-то в этой истории я прочитал невнимательно.
Глава 17
Шел двенадцатый
Максимейко прикрутил оптику и поймал на мушку свою машину. Сверился с дальномером: чуть более пяти километров, а видно все до мельчайших подробностей, даже ключ в замке зажигания. Он еще раз окинул взглядом бесконечную ленту дороги и уперся глазами в знакомые очертания: Ба! Двух таких "Мерседесов" в Ростове быть не могло, Черкес бы такого не потерпел. Ну, здорово, дедуля, твой-то здесь какой интерес?!
На посту законника знали. Никто ему не свистел, не махал жезлом. Он сам, как законопослушный водитель, тормознул у линии "стоп" и свернул на парковку. Вышел не торопясь и вежливо "поручкался" со всеми, кто подошел.
Дедушка был один, без положенной по статусу свиты: старый, списанный полковой конь, а мнит себя Буцефалом! Вот только гардероб давненько не обновлялся: те же шорты чуть ниже колен, да тапки на "босу ногу". Но майку надел другую, из более плотной ткани.
Если взглянуть неопытным глазом, пост ГАИ жил привычной, размеренной жизнью. Но Валерий Георгиевич сразу почувствовал: что-то произошло: трое сотрудников зачем-то "шмонали" автобус "Ростов - Минеральные Воды", остальные стояли с автоматами наизготовку. Четверых человек вывели из салона и увели в служебный вагончик. Оставшиеся пассажиры пешком перешли через мост. Пару минут спустя, за ними проехал автобус.
Итак, что-то произошло. Если гаишники схватились за автоматы - что-то из ряда вон. Можно было сходить на пост и все выяснить, но встреча с Черкесом не входила в планы полковника. Он решил выждать, прилег на сухую траву и вдохнул полной грудью забытый запах степной полыни.
Максимейко устал: кочевой неустроенный быт, каждодневное "надо". Он очень быстро добился всего, что хотел, и столь же быстро все потерял: детей, жену, лучшего друга...
"Не боится собаки волк, да не любит, когда она гавкает", - говорил покойный Петрович, имея в виду гаишников. Залезая за руль "Жигулей", он пристегивался ремнем безопасности и всегда повторял эти слова. Каждый человек по жизни какой-нибудь зверь: кто медведь, кто лиса, кто заяц. Петрович себя относил к серым матерым хищникам. Он был вожаком, лидером. Не каждому в жизни светит стать инструктором подрывного дела в Академии ГРУ Генштаба. Он всегда был уверен в себе, даже когда выходил на последний след.
Чем закончилась та охота, весь отдел запомнил надолго. От Петровича хоть что-то осталось: опознали его по безымянному пальцу с обручальным кольцом.
Было следствие. Максимейко сам взялся за это дело. Вот тогда все и всплыло: что это за Центр Стратегического Планирования, и какую стратегию там планируют. Он копал глубоко. Там где положено, отметили рвение молодого полковника и вызвали на беседу. Но не "туда, куда следует", а на ковер к своему непосредственному начальнику. В кабинете у шефа находилась невзрачная личность, как призрак, сидела на краешке стула. Но в присутствии
Валерию Георгиевичу вежливо попеняли, что, дескать, не стоит быть таким любопытным и въедливым, что имея жену и детей, нужно больше думать о них, что наличие Центра в недрах Системы само по себе нонсенс, а значит - военная тайна. В общем, "вы меня понимаете..."
Вот так: государство на ладан дышит, а все продолжает темнить!
Уголовное дело заглохло само по себе. Не по причине того разговора. Просто все вокруг запахло дерьмом. И страна, и люди в этой стране учились жить заново. Например, его Танька. Из жалких процентов немецкой крови, что текла в ее ушлых жилах, она выжала невозможное: сначала уехала в Гамбург, вроде как, по гостевой визе, потом забрала детей, да там и осталась.
А кто б, не остался?!
– "успокаивала" соседка.
Да, фрицы совсем с ума посходили: дали этой дуре квартиру и множество разных льгот. Живет теперь, в ус не дует, чувствует себя стопроцентной немкой - научилась считать деньги. Сортир у нее больше его квартиры, государство с детей пылинки сдувает.
Через год после отъезда Танька написала письмо, просила развода: прости, мол, Валера, но я очень хочу жить и очень устала бояться за тебя, за себя, за детей...
А этот невзрачный тип, что стращал его мертвым взглядом в кабинете у шефа, взял да и помер: выбросился из окна знаменитой высотки.
Максимейко услышал, как остановился автобус и сразу открыл глаза. В древнем "Икарусе" работали только одни двери. Это слегка облегчало задачу, ведь нужно было зафиксировать всех.
Пассажиры делились по признакам пола и разбегались по придорожным кустам. Последним вышел мужчина с длинной седой бородой. Именно мужчина, а не старик, разведчика не обманешь. Был он одет в ослепительно белый комбинезон, в руке держал небольшой чемоданчик.
Стало быть, прибыли, собираемся выходить, - насторожился Максимейко.
– Ничего себе, остановка по требованию. Ну что же, добро пожаловать!
– он почему-то решил, что это и есть стрелок, хозяин бесхозного карабина.
Автобус скрылся из виду. Старик проводил его быстрым взглядом и двинулся в обратную сторону. Он шел, опустив голову, слегка загребая левой ногой. Поравнявшись с пригорком, на котором сидел полковник, негромко сказал:
– Там, на посту, я видел вашу машину и сразу же понял, что вы где-то здесь. Выходите, Валерий Георгиевич, вам нечего меня опасаться: эта работа оплачена мной, я и есть настоящий заказчик.
Максимейко решил, что молчать и таиться бессмысленно.
– Если даже и так, это ничего не меняет, - ответил он столь же спокойно и равнодушно.
– Я буду иметь дело только с одним человеком, и это оговорено условиями контракта. Шагай от греха, прохожий. Самозванцев в России не любят, могут накостылять.
– У меня на руках ваша расписка и второй экземпляр контракта.
– Засунь их себе в задницу.
Прохожий заметно занервничал:
– Но послушайте, обстоятельства изменились: тот, кто беседовал с вами в Москве, уже неделя, как мертв.
– Это ничего не меняет, - упрямо повторил Максимейко.
Переговоры все больше заходили в тупик.
– Ладно, - сплюнул старик, - в моем чемодане, остатки твоего гонорара. Слышь, буквоед?
– хватай и п...дуй отсюда, без сопливых управимся. И оставь в покое мой карабин. Ему сегодня предстоит поработать.