Прыжок рыси
Шрифт:
— Не помню, — признался он. — Это важно?
— Как тебе сказать… В Москве он был инструктором МГК КПСС в отделе, где работал отец Дины Дороховой — Гридиной по мужу.
— Да, теперь вспомнил. И что из этого?
— Ничего. Ты спросил, почему «серый кардинал», я рассказываю. Если не интересно — скажи, сменим пластинку.
— Нет, извини. Продолжай, все интересно.
Игорь помолчал, допил кофе.
— Ну вот. В 1982 году, как ты помнишь, нашу империю постигла тяжелая утрата. Летят «кремлевки», папахи, «уходят» всех, кого нельзя не «уйти», в том числе и Ивана-свет-Вениаминовича Дорохова. Последнее, что он успевает сделать — спрятать
— Может, они друзья? — искренне предположил Евгений. — Зачем же так сразу?
— Может, может. У нас тут один хохмач был… В общем, дурак, конечно, его потом за пьянку выгнали… Так он однажды написал в заметке о премьере в театре Достоевского: «К.Г. Гридин и А.Д. Хализев тепло приняли спектакль, на котором побывали вместе с супругой Диной Ивановной».
Евгений рассмеялся:
— Врешь!
— Точно. Другое дело, что ответственный редактор вовремя выпуск застопорил.
— Ладно, Игорь. Вернемся к газете. Итак, если я правильно понял, в начале перестройки по инициативе Гридина появляется газета «Губернские ведомости»…
— По инициативе Гридина, — перебил Игорь, — в начале его карьеры газета «Комсомолец Приморска» реорганизовывается в «Губернские ведомости» и становится областной. Так-то будет точнее.
— И финансируется?..
— Приморскими обкомами КПСС, ВЛКСМ и облсовпрофом, конечно.
— И возглавляет ее Сергей Вениаминович Зырянов?
— Ни черта подобного, Женя.
— То есть?..
— А вот то и есть, что возглавляет ее к тому времени вышедший из комсомольского возраста третий секретарь Приморского ГК ВЛКСМ, заочно окончивший Ленинградскую ВПШ по специальности «журналистика» Андрей Андреевич Шпагин.
— ???
— Но в августе 1991 года империю постигла вторая тяжелая утрата: приказала долго жить «горячо любимая» всеми КП, она же СС. И новый президент России назначает в Приморск наместника — главу администрации Алексея Самойловича Берлинского. И вот тут-то, в прокоммунистические, прокомсомольские, провонявшие застоем «Ведомости» приходит Сергей Вениаминович Зырянов. И принимает на работу выпускника MГУ Пашу Козлова. И начинается то, что войдет в историю журналистики под названием «демократизация прессы», если истории не возьмутся переписывать коммунисты, в случае чего эта страничка будет озаглавлена «разгул желтой прессы».
Евгений улыбнулся, покачал головой:
— Откуда тебе все это известно? Из писем читателей?
— И из них тоже. Читатели спрашивают — мы отвечаем. Но в основном, конечно, из рассказов Павла. Он сидел там, где сейчас сидишь ты, а я сидел здесь, где и сейчас сижу. Я был зеленым, неотесанным, писать не умел, в политике не разбирался. Пер на рожон, искал неприятностей, и никто, кроме Павла, повышением моего уровня не занимался. Только тогда у нас не было этой кофеварки, мы грели воду кипятильником и хлестали чифирь ночи напролет. Два холостяка.
— Вы были друзьями?
— Н-нет… наверно, нет. Мы были слишком разными. Хотя я бы ничего против такой дружбы не имел, но у Павла были другие интересы, другой круг общения, меня он туда не вводил. Я даже не могу сказать с уверенностью, был ли у него
— У него были завистники?
— Сколько угодно.
— А завидовали-то чему?
— Таланту. Независимости. Энергии. Паша ведь не мелочился, работал по-крупному. И взамен ничего не просил. Если писал о чем-то он — это проецировалось на Время, на Страну; если писали другие — на том же материале — это был уровень стенной газеты, многотиражки в лучшем случае.
— Ну хорошо… Потом были назначены свободные выборы, вернулся Гридин — уже в качестве губернатора. Но Шпагина-то на место он вернул не сразу?
— О-о-о!.. Ну ты, Женя, скажешь тоже! Да снять редактора обновленной, полюбившейся народу газеты, которую раскупают в мгновение ока, — такой минус себе поставить, что из-за одного этого на следующих выборах процентов двадцать голосов корова языком слижет!.. Для начала Гридину нужно закрепить свою победу. И вот он начинает стягивать сюда резерв из числа бывших своих и дороховских соратников, оказавшихся в опале или не у дел. Милицию обновил, охрану себе организовал…
— Откуда ты все это знаешь?
Игорь недоуменно посмотрел на него, выдержал паузу:
— Живу я здесь, понял? А если серьезно — от Пашки опять же.
— Кстати, о милиции и замене ее руководства. Неужели Гридину были выгодны такие статьи, как «Фальсификаторы»?
— «Фальсификаторов» печатал Зырянов. Я уже сказал, что они с Пашей пришли при Берлинском, а Алексей Самойлович любил подыграть пастве и сделал «свободу слова» основным своим козырем. Кстати, об этом ты можешь прочитать и в нынешней его предвыборной программе. А теперь посуди, кем был Гридин для Паши? Профессиональным коммунистом, первым секретарем обкома, ставленником застойного цековского аппарата, да еще женатым на дочери кандидата в члены Политбюро. Паша вообще отрицал способность к переоценке ценностей в позднем возрасте, а возврат Гридина они с Зыряновым называли не иначе как «коммунистическим переворотом».
— И тем не менее Гридин их терпел.
— Вот именно, что терпел. Уволь он Зырянова — народ инкриминирует «зажим свободы слова», напомнит о большевистском прошлом; запрети он выступления Павла — Павел выступит в столице. Вынужден был терпеть.
— Но Зырянова-то он убрал? И Павла в последнее время…
— Зырянов ушел сам. Он был действительно очень болен — сердце — и умер вскоре. А Павел… Павел хандрил в последнее время, и дело тут не в Гридине и не в Шпагине. Да и терпел он Павла вовсе не потому, что был жив Зырянов — эка проблема, скинуть старика! Просто он сам еще не набрал силу. А теперь самоутвердился и может делать все, что угодно: это его город.
Евгений укладкой посмотрел на часы.
— Игорь, ты сказал, что не мог бы назвать ваши отношения с Пашей дружбой. Думаю, поскромничал, да тебе виднее. А вот Полянский уверен, что был Павлу самым близким человеком.
Васин застыл, непроизвольно выгнув дугой брови, и соскочил со стола.
— Кто-о-о?! По-лян-ский?! Ну, воще!.. Это он тебе так сказал?..
Евгений кивнул.
— А я еще подумал, когда вы с ним вошли: ни фига ты себе нашел источник информации!.. Да Витюша Полянский — гондон штопаный! Ты меня извини. Если хочешь — могу при нем повторить. Бездарный, как украинский парламент! Павел просто вынужден был с ним общаться, потому что они жили по соседству.