Прыжок в неизвестное
Шрифт:
– Пойдем в ближайший комиссариат, это лучше всего, - сказал решительно доктор Фурман.
– Не знает ли кто, где живет этот негодяй?
– Я, - сказала Соня твердо и снесла иронические улыбки, насмешливые взгляды и всеобщее презрение, чтобы выдать Дембу.
– Я знаю, где он живет.
Глава XX
Станислав Демба медленно поднялся по лестнице. Перед дверью в квартиру стояла Стеффи Прокоп и поджидала его в темноте.
– Стани?
– тихо воскликнула она.
– Наконец-то! Наконец ты пришел! Сейчас девять часов. Так
– Ты давно меня ждешь?
– Целый час. Приходил посыльный, твоя хозяйка открыла ему дверь. Я притаилась в оконной нише, и она меня не заметила. Он принес письмо, кажется - тебе.
– Вот как!
– сказал Демба. Он уже не ждал никаких вестей из этого мира.
– Не войдем ли мы?
– попросила Стеффи.
– Да. Возьми у меня ключ из правого кармана пиджака и отвори ее. Но тише... тише! Никто не должен знать, что я пришел домой.
Они вошли в комнату. Демба запер дверь и вынул ключ из замочной скважины.
– Так вот где ты живешь!
– сказала тихо Стеффи.
– Где твой приятель? Его нет дома? Погоди, я зажгу свет.
– Нет, не зажигай, а не то сейчас придет хозяйка. На ночном столике стоит свеча, ее ты можешь зажечь. Принесла ключ?
– Да... Я надеюсь...
– Надеешься? Что это значит?
– Ключ у меня есть. Конечно, есть. Давай сюда руки. Посмотри, вот лежит письмо.
Демба разорвал конверт. Письмо было от Гюбеля. Гюбель писал, что золотые часы доктора Рюбзама найдены у Сушицкой. Доктор Рюбзам приносит искренние извинения и возвращает деньги, двести семьдесят крон. Из этой суммы Гюбель позволил себе взять в долг пятьдесят. "Большое спасибо, отдам не позже первого числа".
Демба бросил на стол письмо и деньги. Что они ему теперь? Несколько бумажных лоскутков, ничего больше. Они пришли слишком поздно.
– Стани, у меня мало времени, мне нужно бежать домой, - торопила Стеффи Прокоп.
– Дай руки, я хочу проверить, подходит ли ключ.
– Проверить?
– Конечно, он должен подойти, это ясно, - сказала Стеффи и вынула ключик из кармана.
– Мне нужно больше света.
Она передвинула свечу на край стола. Взгляд ее упал на банкноты.
– Так много денег!
– сказала она, нащупывая замочную скважину.
– Что будешь ты делать с такой кучей денег?
– Ничего. Они мне больше не нужны. Пришли слишком поздно.
– Слишком поздно? Почему?
– Все равно почему, - сказал Демба устало.
– Ключ пришел вовремя. Дай Бог, чтобы у меня в этот миг были свободны руки.
Стеффи с тревогой взглянула на него.
– В какой миг?
– спросила она.
– Они меня выследили, - сказал Демба.
– Кто, Стани, кто?
– Мне кажется, они явятся сейчас.
– Кто, Стани? Полиция?
– Да. Не бойся. Когда наручников не будет, мне полиция не страшна. Только бы руки были свободны. Наручники надо убрать!
– Да, наручники надо убрать, - бормотала Стеффи, - наручники надо
– Кто? Ключ?
– Демба вскочил в испуге.
– Я так и думала. Я этого опасалась. Она уронила руки на колени и смотрела умоляюще Дембе в лицо.
– Как это может быть?
– вырвалось у Дембы.
– Я не виновата, - всхлипнула Стеффи, глазами умоляя о прощении.
– Ах, какой это дурень!
– Да что же случилось?
– Ах, какой дурень! Представь себе: днем, когда я была в конторе, подмастерье слесаря пришел к маме - знаешь, наш сосед, - и сказал, что потерял мой восковой слепок и чтобы мама дала ему мой дневник. Стани, ключик не отпирает наручников. Этот дурень сделал ключ к моему дневнику.
– Пусть так, - тихо сказал Демба про себя.
– Стани! Что мы будем делать?
– Я знаю, что мне надо сделать, - сказал Демба со стоном.
– Стани!
– заговорила Стеффи, - ты должен меня послушаться. Подумай, не лучше ли тебе пойти в полицию и рассказать обо всем, что случилось? Наверное, тебя подвергли бы совсем легкому наказанию, несколько недель, может быть, только две или три. А когда ты выйдешь оттуда, ты будешь свободен, слышишь, Стани, тогда ты будешь свободен.
– Если не говорить о наручниках, - сказал Станислав Демба.
– О наручниках?
– Да. Их я сохраню на всю жизнь. Их сохраняет каждый, кто выходит из тюрьмы, разве ты этого не знаешь, Стеффи? Наказания всегда налагаются правосудием пожизненно. Кто выходит из тюрьмы, тот должен прятать свои руки, потому что они опозорены навеки. Он уже никому не может подать свободно и открыто руку, он должен влачить свою жизнь с робко спрятанными руками, как я сегодня двенадцать часов подряд прятал руки под накидкой... Слышишь! Вот и они!
Дверной колокольчик дребезжал.
Стеффи вскочила и обхватила шею Дембы руками.
– Им нельзя сюда войти! Если они меня тут застанут... О Боже мой, Стани, если они меня тут застанут!..
Колокольчик опять задребезжал. Слышно было, как открывали дверь в квартиру. Мужские шаги. Два сильных удара в дверь комнаты.
– Именем закона, отворите!
– Если они меня туг застанут, - плакала Стеффи.
У Дембы вырвался стон. Ветер пахнул в окно и задул свечу. Но стало не темно как ночью, а сумеречно. Мрачный, холодный сумрак...
– Сегодня утром, - сказал Демба, - когда я стоял на чердаке у окна, я думал о тебе, Стеффи. Думал о тебе, томился по тебе, хотел тебя еще раз увидеть. Я пожелал себе, чтобы ты была у меня, когда я буду умирать, и теперь ты со мною, а я не рад, я вовлек тебя в свое несчастье. Теперь бы мне хотелось, чтобы ты была далеко отсюда.
Объятия разжались. Образ Стеффи растворялся, словно ждал этого слова; превратился в туманное облако, расплылся, развеялся в ничто.
Стук и удары в дверь прекратились. Твердые инструменты работали над деревом двери.