Прыжок в неизвестное
Шрифт:
Весь день его преследовало и томило желание ухватить руками эту тетрадку, чтобы разорвать ее на клочки и вышвырнуть. Весь день терзал его страх, как бы не опоздать и не дать Соне увезти от него эту тетрадку. Весь день провел он в бешеной погоне за деньгами, которые бы помогли ему завладеть этой тетрадкой и уничтожить ее. Но деньги хитро и коварно прятались от него весь день. И теперь, вечером, когда он, упав духом и с пустыми руками, разбитый и побежденный, прокрался сюда, теперь эта тетрадь, предмет его ненависти и страха, валялась на полу, бумага без цены, которую он мог отшвырнуть в сторону
Но вот, в довершение его победы, Соня приблизилась к нему. Это двойственное создание повлеклось к нему обратно потому, что он не цеплялся малодушно за свою жизнь, подобно Вайнеру, а взбесился ради нее и готов был совершить убийство.
– Пойдем, Стани! Уйдем отсюда, - сказала она тихо.
– Да, ты был прав: он ничего не стоит. Пойдем отсюда, оставь этого труса!
Демба смотрел на Соню, испытывая чрезвычайное изумление. Какой дьявол подтолкнул его ради этой девушки весь день в исступлении носиться по улицам, лгать, воровать, просить милостыню? Она стояла перед ним, и он не видел в ней ничего, ничего, что могло бы сделать его радостным или печальным; она отдавалась ему, но он не чувствовал ничего: ни гордости, ни блаженного беспокойства обладания, ни страха утратить ее.
Он был ею пресыщен.
Что еще делать ему здесь? Чего ждать?
Он хотел уйти, но не мог. Любовь была мертва. Не умерла, о нет: околела, как больное, безобразное животное. Но ненависть жила, похоронить себя не давала, была сильна и велика и заставляла его довести до конца свою месть.
Оружие, которое он, как ему чудилось, держал в руке, сделало его своим рабом. Хмель власти его покорил, жажда убийства владела им и не выпускала его. Неужели ему уйти и подарить жизнь этим людям, чтобы они, чуть только он выйдет за дверь, опять принялись над ним издеваться и смеяться, как раньше? Нет, они не будут смеяться. Никто не выйдет живым из комнаты. Никто. И он представил себе, как с высоко поднятым револьвером станет перед этими тремя негодяями и начнет палить в их смертельно-бледные лица.
Он наклонился над столом.
– Теперь двадцать минут девятого. Я даю вам пять минут времени, господа, - сказал он, и голос его звучал ледяным холодом и такой страшной решимостью, что у него самого мороз пробежал по спине, так жутко было это мгновение.
– Воспользуйтесь этим временем по своему усмотрению.
– Демба! Вы с ума сошли! Что вы собираетесь сделать?
– закричал Хорват.
– У меня, в самом деле, нет больше времени, я очень сожалею, но меня ждут, - сказал Демба и тут же почувствовал досаду и раздражение от того, что у него так бестолково отнимали время.
– Нет. Вы отсюда не выйдете. Назад!
– приказал он.
– Или я буду стрелять.
Все трое стояли окаменело и неподвижно. Пьяный не шутил. Перед заряженным револьвером не было спасения. Они стояли и не осмеливались пошевельнуться. Только пламя в газовых рожках жужжало, и тикали часы, и стрелки неумолимо подползали к цели.
Демба переводил взгляд с одного лица на другое, думал, кого уложить первым; нужно
Хорват. Да. Он должен первым пасть. Демба его всегда терпеть не мог. Мысленно он затеял с Хорватом последнюю ссору. Как он задирает нос, этот нахал! "Элли дома?" Нет, Элли нет дома, но я здесь. Здравствуйте, господин Хорват, вы меня, вероятно, еще не заметили? Так, а теперь... Часы бьют...
Какой-то шум заставил Дембу насторожить слух. Послышались шаги, в комнату вошел кельнер. Демба обернулся.
– Хватайте его!
– крикнул доктор Фурман и схватил Дембу за горло.
Глава XIX
– Я его держу!
– Держите крепко!
– Руки! Хватайте его за руки!
– кричал кельнеру Вайнер.
– Пустите!
– ревел Демба, вырываясь как бешеный из обхвативших его рук.
– Берегитесь! Он выстрелит!
– У него револьвер!
– Руку! Вайнер, хватай руку!
– Берегись!
Дембе удалось вырваться. Он во все стороны раздавал толчки и пинки и бросился к двери в ярости, бодаясь как бык, на кельнера.
– Держи! Держи!
– Держи!
– Доктор! Хватайте его за ноги!
– Пустите!
– заорал вне себя Демба и лягнул ногою.
– Я ранен!
– взвыл Вайнер и свалился на стул. Соня уже подскочила к Вайнеру.
– Георг! Что с тобой случилось?
– крикнула она в испуге.
– Я ранен! Помогите!
– стонал Вайнер.
– Куда? Ради Бога!
Вся вражда была забыта, и Соня хлопотала, смертельно бледная от страха, вокруг хныкавшего Вайнера.
– Пустите! Я задыхаюсь!
– хрипел Демба; кельнер обеими руками сжимал ему горло.
– Отнимите револьвер!
– приказал доктор Фурман.
– Я держу его! Держу за руки!
– торжествуя, закричал Хорват.
– Пустите! Вы поломаете мне руку!
– захлебывался Демба, с багрово-красным лицом.
– Я держу револьвер.
– Берегитесь! Он заряжен!
– Осторожнее! Он выстрелит! Последняя короткая отчаянная борьба. Демба вскрикнул. Хорват вывернул ему руки в суставах.
– Вот он!
– И Хорват, торжествуя, вытащил из-под накидки руки Дембы, две жалкие, беспомощные, несчастные руки, прикованные цепью друг к другу.
На миг все обомлели.
Потом Дембе удалось вырваться.
Он дико повел глазами вокруг, тихо застонал, набрал воздуху в легкие и выбежал.
Несколько секунд слышно было, как он бежит, спотыкаясь в темноте о стулья, столы и пустые вешалки.
Потом хлопнула входная дверь, и наступила тишина.
Доктор Фурман первым нарушил молчание.
– Что это было?
– спросил он, все еще задыхаясь.
– Видели вы это?
– прохрипел Хорват, обессиленный борьбою,
– Он, видно, сбежал откуда-то, - сказал кельнер, покачивая головою.
– Бежим за ним!
– крикнул доктор Фурман.
– В полицию! В полицию!
– закричал Вайнер, потирая колено.
Мысль, что они дали одурачить и запугать себя тени, миражу, призраку оружия, привела их в бешенство. Вайнер поднял с пола круговой билет и тщательно стер пыль с его страниц.