Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)
Шрифт:
Впрочем, своеобразные народные трактовки истории меня не удивляли. Один мой одноклассник в седьмом классе до хрипоты спорил, доказывая, что белые были немцами. Так почему бы неграмотной крестьянке не считать, что ее муж погиб от турок под Измаилом, а не от китайцев на острове Доманском, что хоть как-то состыковывается по срокам.
Разговор наш постепенно перешел на бытовые темы. Выяснилось, что Марфа Оковна жила натуральным хозяйством. Раньше, пока был колхоз, работала в нем. Потом, в семидесятые годы, деревню объявили неперспективной и жителей перевезли в село. Осталось здесь доживать
– Да одной и лучше, - закончила свой рассказ хозяйка, - ни суеты, ни ссоры...
– А кто построил ваш дом?
– спросил я.
– Батюшка строил. Он и плотник, и столяр знатный. Он как на оброк ушел, многим господам мебеля делал, а крестьянам избы рубил. Этот стол его работы, - указала она на письменный стол, вызвавший мое недоумение своей неуместностью в крестьянской горнице.
Я не знал, что и подумать. Столу было лет сто, если не больше, да и крепостное право отменили сто сорок лет назад.
– Батюшка ваш, что, крепостным был?
– скрывая насмешку, спросил я.
– Мы все барскими были, да батюшка за пять тыщ выкупился.
– Так сколько ему теперь лет?
– Точно не скажу, однако, думается, немало.
– А когда он в Сибирь попал?
– меня уже начинали раздражать скачки по разным эпохам.
– Это когда в колхозы загоняли, его кулаком объявили да и сослали.
– А почему вас не сослали?
– Хотели, только я им глаза отвела. Решила здесь своего Ваню ждать, вдруг объявится.
– Это того, что под Измаилом погиб?
– Его, касатика.
– Ну, теперь почти все ясно. Давайте-ка, лучше еще по одной.
– Это можно, - легко согласилась Марфа Оковна.
Я разлил, и мы чинно выпили. Теперь разговор начинал меня забавлять.
– Выходит, если он из крепости выкупился, то в коллективизацию ему было сто лет?
– Выходит, - согласилась хозяйка.
– А теперь он в Сибири живет?
– Мабуть, и живет, там климат здоровый.
– Марфа Оковна, голубушка, я понимаю, что у женщин не принято спрашивать, сколько им лет, но в виде исключения скажите: вам сколько?
– А я вот так прямо не скажу, - задумчиво ответила женщина, - я в счете не очень проворна.
– Так скажите, какого вы года рождения, я сам подсчитаю.
– И того не скажу. Пачпорт я не получала.
– Ладно, бог с ним с паспортом, когда вы маленькой были, кто страной правил, Сталин или Хрущев?
– Эти нет, не правили, они правили, когда я уже в годах была. Кто правил, когда родилась, не знаю, нам в деревне это было без интереса, а вот уж когда девкой стала на выданье, говорили, что царица из иноземцев, бабы болтали, что царя свого извела и царство захватила. Звали ее, если не запамятовала, по-нашему, по-народному, Катериной.
– Значит, родились вы при Екатерине II?
– пошутил я.
– Про эту
– Может Азов и Полтаву?
– уточнил я.
– Похоже, так оно и есть. Сколько годов прошло, разве все упомнишь...
Я внимательно всматривался в странную женщину. Или у нее совсем съехала крыша, или было гипертрофированное чувство юмора и умение отливать пули с совершенно безмятежным лицом.
– После той царицы много еще баб было, Анны, слышь, две, Лизавета... между тем продолжала вспоминать Марфа Оковна.
– ...потом, та, что ты назвал, царица Катерина Лексевна, после сынок ее правил, Пал Петрович, потом егойный сынок Александр Палыч, а опосля уже ихний братец, Николай Палыч. После первой Катерины я всех помню отчетливо.
– А батюшка ваш при каком царе родился?
– невинно поинтересовался я.
– Про батюшку знаю, он любил про старину сказывать, а вот про матерь свою мало помню, она больше хозяйством интересовалась. Батюшка мой, сударь Алешенька, родился при князе Калите и был вольный хлебопашец, пока при Борисе-татарине в холопы не попал.
– Вы, поди, и про Ивана Грозного слышали?
– Слышала, голубчик, много слышала, однако ж, люди говорили, строг, да справедлив был, зря простой народ не изводил.
– Марфа Оковна уже порядком захмелела и говорила как бы сама с собой, вспоминая "дела давно минувших лет".
– А когда ваш батюшка этот дом построил?
– продолжал приставать я к женщине.
– Как батюшка, значит, от крепости откупился, я тебе уже говорила, за пять тыщ ассигнациями, мы всем семейством отправились к дедушке на Беломорье. Он на севере жил и в крепости не был. Поселились по соседству. Годов не очень много прожили, как моя матушка с дедушкиной бабой рассорилась. Мой-то Иван к тому времени уже на войне пропал, мы и переехали сюда. Почитай тогда и строиться стали, аккурат только-только Александр Палыч царем стал.
За разговорами мы усидели две бутылки водки, и вся эта фантастика больше не казалась такой дичью, как на трезвую голову. Тем более что хозяйка ни разу не сбилась на исторических фактах и, сколько я сам помнил, не напутала в хронологии царств.
– Да ты, сударь, не сомневайся, - словно предполагая недоверие, сказала она, - долгожилых на Руси много, только они себя показывать не любят.
Я немного смутился от такой неожиданной инфорации, имеющей, впрочем, одно противоречие.
– Тогда почему вы мне себя показали?
– А что же тебе не показать. Ты человек добросердный, незлобивый и доброхотный. Притом сюда попасть тебе по всему судьба была.
– Как это судьба?
– пьяно обиделся я. Выходило, что для того, чтобы я выбрался из Москвы, поехал странствовать, меня специально с Ладой развели... Как-то все это получалось очень сложно и запутано.
– Ты не думай, подстрою не было, - словно прочитав мои мысли, успокоила меня хозяйка.
– Судьба сама по себе, противу нее мало кто понимает.
Однако ее слова меня не успокоили.