Прыжок за мечтой
Шрифт:
Костик развернулся и побрёл в другой конец коридора.
«Присесть не дали…Как меня встретят…родственники? И как вообще это случилось, что у меня в прошлом оказались родственники? Какова вероятность? Моя мама никогда не жила в Крыму, я это взял с потолка. Просто ей хотелось там побывать! Имена сестёр! Я всех угадал?! Так не бывает! Будут другие вопросы, и я расколюсь. Надо признаться, что я всё придумал!..»
— Заходи, чего встал в дверях? — задал вопрос дед лет под семьдесят в выцветшей солдатской гимнастёрке, выглядывая в квадратное окошко. — Фамилия, звание, палата.
— Александров,
— Ага, есть такой. Гимнастёрку заштопали, постирали. Шинели не было. Получи другую. Ношеная, но чистая. Так и вот личные вещи. Смотри, всё ли на месте? И вещмешок получи. Там паёк на несколько дней.
Костик получил вещмешок с туго затянутым горлышком. Через материю чувствовалось тепло. Заглянул в небольшую коробку, протянутую дедом, в которой на дне лежала ложка, маленькое круглое зеркальце и отполированный речной камешек. Этот камешек он сунул в карман, когда переправлялись через реку перед последним боем. Тогда подумал, если камешек будет с ним, то всё будет в порядке. Не подвёл камушек! Костик быстро рассовал всё по карманам.
— Ты готов? А то я уже места себе не нахожу! Нас ждут! Мне сегодня отгул дали. Нина дома, а Шура только вечером придёт. Она у нас бригадир! Тракторист! Представляешь? Спуску никому не даёт! Коня на скаку остановит и в горящую избу войдёт — это точно про неё! Тебе форма идёт, — она осмотрела его и кивнула, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями. — А годков я тебе лет шестнадцать бы дала, если бы не знала, что восемнадцать. Танюшу давно не видела. Вы ведь в тридцать втором уехали?
Они вышли из госпиталя. Свежий воздух ударил в голову. Прохладный осенний сентябрьский. Лёгкий ветерок подгонял падающие листья, кружил их, заставляя выделывать различные неожиданные па. И ему не было никакого дела до громыхающей где-то далеко войны.
В сапогах ноги устали быстро. Костик и так приволакивал ногу, а тут и вообще приходилось её тащить при помощи рук.
— Вот я дура! — воскликнула Нюра, когда обратила внимание на усилия Костика. — Болтаю, а ты же плохо ходишь! Не подумала совсем. Сейчас у следующего дома будет скамейка. Давай помогу. Обопрись на меня.
При помощи Нюры Костик добрёл до скамейки. Свалился, словно куль. Хотя очень старался не показывать свою усталость девушке.
— Ты погоди тут, я быстро, — протараторила она и исчезла.
«Как всё странно. Наврал с три короба и на тебе родственников. Стыдно как. Надо признаться, наверное. С другой стороны, может это память парня, в тело которого я попал? Вообще всё странно. Нюра. Тётушка! Она старше меня на год! Тут и влюбиться можно…»
— Пойдём! — появившаяся ниоткуда Нюра подлезла под руку и буквально подняла Костика со скамейки. — Дед Валера подвезёт почти до дома. Он воду возит к дальним домам за железку, а за воду набирает на Ине почти напротив нашей улицы.
За домом стояла старенькая гнедая лошадка, запряжённая в телегу с привязанной к ней большой деревянной бочкой. Около телеги стоял дед, которому для образа сказочного лешего не хватало плесневелости. Он стоял, дымил папиросой и сверлил глазами Костика.
— На
Костик с трудом уселся на краешке телеги рядом с бочкой, рядом расположилась Нюра, с другой стороны вещмешок. Дед Валера пошамкал ртом, покачал головой.
— Херманец-то силён видать.
— Силён, пока. Да только всё равно разобьём. Обещаю.
— Хде тебя прихолубило так?
— Под Ленинградом.
— Оно как. Вы теперича с дедом совсем похожи. Он хромает на левую ноху и ты тожа. Стяпан ранение получил с херманцем в первую мировую, а ты, стало быть во вторую, и тожа с херманцем. Чудны дела твои, хосподи.
Так за разговорами проехали улочками до развилки.
— Ну, ладнось, Стяпану привет пердавайте! Мол, Валерка, друг детства кланяется. А то поди и забыл ужо меня.
Нюра помогла спрыгнуть с телеги.
— Ннооо, Манька, пошла родимая! — крикнул дед, тряхнув поводьями, и Манька медленно, словно драгоценность, стронула телегу с места.
— Это наша улица. Третий дом отсюда. Пошли?
— Я бы сказал точнее. Побрели, — усмехнулся Костик.
— Какая разница? Главное, что живой! И не факт, что ногу нельзя вылечить!
— Пуля, кроме ноги, ещё и позвоночник зацепила.
— Ну и что? Надо будет в Москву поедем! Там есть врачи, которые помогут!
Костик улыбнулся. Она такая, каким вчера был он. Юная, непринуждённая, с верой в будущее, в светлое. А он теперь какой? Парень из двадцать первого века? Подросток, которому судьба подкинула испытание и взросление? Он какой? Как знакомы ему неопосредствованные проявления эмоций Нюрой. Всё это было свойственно ему…вчера. Сейчас, когда позади смерть и кровь, ранение, госпиталь, холод и голод, он вырос из юношеского состояния. Неожиданно для себя повзрослел. Он получил колоссальный жизненный и боевой опыт, который изменил восприятие мира.
— Папка встречает, — улыбнулась Нюра, продолжая поддерживать Костика.
Навстречу, прихрамывая, шёл стройный старик с гордо поднятой головой. В руке обычная выструганная из дерева палка. Костика поразил взгляд, жёсткий, пронзительный, похожий на рентген. От старика даже на большом расстоянии чувствовалась внутренняя сила. Костик несколько раз оступился и один раз даже чуть не упал. Ему казалось, что его просветили насквозь, и сейчас будут писать на него рецензию.
— Пап, это Костя!
Костик стоял напротив старика, на лице которого находил свои черты. Это ещё больше смущало.
— Здравствуй, внучок! — неожиданно улыбнулся старик и жёсткие глаза подобрели и заблестели. — Дай-ка я тебя обниму!
Костик уже было выставил руку для пожатия, разжал ладонь, оказался зажат в крепких мужских объятиях. Даже дух перехватило от неожиданности.
— Пап! Задавишь! Он ведь раненый! — пришла на помощь Нюра.
— Живым и не чаял увидеть уже. Бог милостлив. Сподобил. Айда в хату. Там девки уже стол собрали. Но мы вначале в баньку, а потом отметим побывку по-мужски.