Прыжок
Шрифт:
— Я также сегодня слышал, что Джорджио замешан в зверствах, — продолжал он. — В этом есть доля правды?
Он заметил, что Стефан до предела раскрыл глаза.
— А как ты сам думаешь, Алан, мать твою? Ты представляешь, чтобы Джорджио был замешан в чем-то подобном? Я хочу сказать, ведь ты знаешь его так же хорошо, как остальные, не так ли? Это просто очередная порция дерьма. Я держу пари, это Левис собирает урожай. Ты можешь представить, как это будет, если Джорджио окажется во всей этой грязи по уши?
Алан снова сделал глоток виски, пытаясь отвлечься от потрясений, выпавших на этот день.
—
Он пожал плечами.
— Не знаю, вроде в начале Нового года, думаю так. А что говорит Джорджио обо всем этом?
Алан видел, как Стефан борется с самим собой. Он знал, что Стефан ничего не знает, ведь именно так и хотел Джорджио. «Почему Стефан думает, что я скажу ему? Это остается выяснить…»
Он следил за реакцией Стефана.
— Я не знаю больше, чем ты, Алан, — с горечью признался Брунос. — В последнее время меня с Донной вряд ли можно назвать друзьями. Она сует свой нос куда ни попадя — эта сука просто заноза в заднице. Как только Джорджио выберется на свободу, я надеюсь, что, во имя Христа, он вышвырнет ее, как старую газету. Ты знаешь, что меня по-настоящему смешит? Она узнала о нем больше с тех пор, как он оказался за решеткой, чем знала за все двадцать лет их брака. Ты ведь в курсе, что Джорджио вечно где-то слонялся.
Стефан восторженно расхохотался.
— Эта баба — как настоящая пиявка, черт бы ее разодрал. Представляешь? Она висела на нем все эти прошедшие двадцать лет, цеплялась за него когтями. Что ж, я мог бы стереть ее в порошок, но не хочу. Пока не буду. Я подожду, пока причиню ей больший вред. И вот тогда я разину рот и буду наслаждаться, глядя, как она корчится.
Алан был потрясен ненавистью, звучавшей в голосе Стефана, когда он говорил о Донне. Только сейчас он понял, как резко возросла враждебность Стефана по отношению к ней.
— Что тебе сделала Донна, Стефан? — с неподдельным любопытством спросил он.
Стефан посмотрел в глаза Алану и серьезно сказал:
— Она попыталась протиснуться в мой бизнес, и я скажу тебе, Алан, никто ни разу этого не делал. Даже Джорджио не спрашивал, чем я занимаюсь. Она может всем доставить неприятности, если захочет. Если ее арестуют, она разболтает все и раскроет свое сердечко прежде, чем они закончат допрашивать ее. Подумай об этом, когда в следующий раз будешь иметь с нею дело. Она ненадежна, и к тому же баба. Оба этих понятия идут рука об руку. Я не стал бы доверять ни одной женщине, а ей — меньше всех. Она опасна. Очень опасна, но мой брат этого не понимает.
— Твой брат очень любит свою жену.
Стефан захихикал.
— Правда? Любит? Что ж, мы посмотрим, Алан. Донну Брунос ждет короткий и резкий шок, и я не могу дождаться, чтобы увидеть ее физиономию, когда она в точности узнает, в чем дело.
Он взглянул на часы.
— Пожалуй, я наведаюсь к ней. Теперь уже полиция давно уехала, и мне надо разыграть роль заботливого братца. — Он опять хихикнул. — Но все же я преподнесу ей хороший сюрприз! Если бы она только знала половину этого!
Он засмеялся, на этот раз глухо.
— Зверство? Джорджио? Ну
Алан выпустил его и мысленно прокрутил все, что сказал Стефан.
«Почему он так ненавидит Донну? В чем подлинная причина этого? И что такого может знать Стефан, что может навредить ей?» Эти вопросы застряли у него в голове и не покидали его, даже когда он снял трубку телефона, чтобы выяснить все что можно о Дэнни Килбрайде и Дональде Левисе.
Глава 34
С Банти — с таким выражением лица — можно было писать картину. И хотя Гарри и самому было страшновато, он наслаждался ее замешательством.
— Не сомневаюсь, что эта женщина способна вывести нас на чистую воду. Мы можем хоть что-нибудь сделать? — прохныкала она.
Стефан откровенно зевнул, небрежно прикрывшись рукой. Банти как женщина никогда не нравилась ему; он был в еще большей степени безразличен к ней, чем к Донне.
— Нам надо сохранять спокойствие, Банти. Завтра я полечу в Шри-Ланку и быстро разберусь там со всеми проблемами, как только окажусь на месте. И когда это небольшое дельце закончится, все опять вернется в нормальное русло. Мы зарабатываем много денег — особенно вы двое. А деньги Джорджио лежат в банке. Не беспокойтесь попусту. Да, это неприятно, но, считайте, все уже закончилось.
Банти с неприкрытой враждебностью уставилась на него:
— Что ты обо всем этом знаешь? Мой Гарри чуть задницу свою не положил, пытаясь удержать сегодня эту суку от ссоры. Она в действительности знает гораздо больше, чем показывает. Донна просто притворяется — этакий наивняк! Тебе, Стефан, пора бы выяснить, как много она знает. Спроси у Джорджио, что он ей наговорил. Она всех нас сейчас держит на мушке.
— Я все выясню! Успокойся, ладно? — не спеша поднялся со своего места Стефан. — Я же только что об этом сказал! — Он стиснул зубы. — Как только я повидаюсь с Кэнди и этим человеком, все утрясется, и мы вернемся к нормальной жизни. В любом случае к Новому году все операции состоятся и в Германии, и во Франции. Расслабься! Перестаньте дергаться и, что самое главное, продолжайте играть свои роли. Никто не должен заподозрить вас ни в чем. А Дэнни Килбрайд точно работает на Левиса. Если это не так, значит я — Джек Николсон. Это очередная страшилка для Джорджио, вот и все. Левис пытается заставить Джорджио заплатить. Ему нужны деньги. Если мы не будем пороть горячку, то останемся целыми и невредимыми. Все закончится очень скоро. А теперь я, пожалуй, заеду к Донне и проявлю сочувствие и заботу. Я все же прихожусь ей деверем…
Гарри проводил уходящего Стефана тоскливым взглядом.
— Что ты об этом думаешь, Банти? Может, нам пора залечь на дно? И передать все дела Стефану и Джорджио?
Банти фыркнула так громко, как не подобает фыркать настоящей леди, да еще и причмокнула губами.
— Голос у тебя, Гарри, как из прямой кишки! Ты же знаешь: меня это раздражает. Мы могли бы сколотить чудное состояние всего за один год. Посмотри, как много мы уже заработали. — Она плюхнулась на диван рядом с мужем и тихо засмеялась. — Посвятим зарабатыванию денег еще один год. А потом мы с тобой отойдем от дел, как и мой папочка, и будем делать все что нам заблагорассудится, не беспокоясь, откуда брать деньги.