Псайкер. Путь изгоя

Клайн Илларио

Из-за малого количестве естественного света илосийцы были вынуждены прибегнуть к искусственному: из-за этого тьму мрачных городов-небоскрёбов разгоняли миллиарды ламп самой разной мощности и размеров. Впрочем, даже такого невообразимого их числа едва хватало для средних и высоких уровней ульев, в то время как внизу всегда царил в лучшем случае полумрак. Так же из-за отдалённости солнца климат на Илосе никак нельзя назвать тёплым.

Так, в холоде, нищете, полумраке и почти впроголодь и жила подавляющая часть много миллиардного населения Илоса, с которого еженедельно уходили десятки тонн Имперской Десятины.

Именно на

этой неприветливой, суровой планете, где жизнь отдельного гражданина или даже семьи стоила меньше грязи, и предстояло принять боевое крещение новообразованным сионским полкам Имперской Гвардии.

–Впечатляет, – признал Руксус, когда они покинули транспортный челнок и вышли на поверхность Илоса.

В нос сразу ударил целый ворох чужеродных запахов, а кожа даже сквозь одеяние в полной мере ощутила на себе холод и ветреность местного климата. Поражал и царящий здесь полумрак. Где-то очень далеко на небе, сквозь пелену густых свинцово-зеленых туч виднелось солнце, но его лучи, казалось, даже не пытались достигнуть этой одинокой планеты.

Руксусу показалось, что это такая саркастичная игра судьбы: первый же мир на их боевом пути является полной противоположностью их собственного.

От размышлений его отвлёк пронизывающий, завывающий порыв ветра, буквально ударивший в лицо.

–Здесь очень холодно, да? – заметил Симон.

– Не то слово. Но мы уже давно не на Сионе, не дома. Пора привыкать.

Руксус заметил, как Альберт пытается поглубже завернутся в свою темно-зеленую робу псайкера-примарис, а Марианна ёжилась и покрывалась мурашками при любом, даже слабом порыве ветра.

Они стояли на небольшом выступе, откуда открывался прекрасный вид на простиравшийся внизу город-улей Шар’ка, как его, согласно данным, называли местные. Вернее на то, что от него осталось.

Большую часть пейзажа покрывали огни и дым, струящиеся из многочисленных поврежденных зданий и башен. На первый взгляд, в городе-улье не осталось ничего не поврежденного – всюду яркие, кровоточащие шрамы вездесущей войны. К смраду, характерного для подобных мест, добавились ароматы гари, расплавленного металла, гноя разлагающихся тел и чего-то ещё.

Все эти приятные запахи прекрасно разносил прохладный ветер.

Несмотря на показания хронометра, утверждавшего, что время всего полдень, солнце не спешило одаривать Шар’ка своей милостью. Для выросших на солнечной Сионе гвардейцев и псайкеров это выглядело настоящей дикостью.

–Поверить не могу, что бывают такие миры, – признался Симон, всеми силами пытающийся согреться с помощью движения. – Это же просто невероятно!

–Посмотрите, – сказала Гелиора, показав на серо-темное небо, откуда едва пробивался бледные, будто болезненные, лучи, – вон оно где, их солнце. И как здесь вообще можно жить? – новый порыв ветра растрепал ей волосы.

– Ужасная планета, – подытожила Марианна, стоявшая даже мрачнее туч на небе Илоса.

Ярусом ниже пехотные полки двигались на поле боя. Где-то севернее, на мосту размером с площадь ехала техника, правда отсюда это было едва видно.

– О чем думаешь, друг? – спросил Альберт у Руксуса.

–Что хочу как можно быстрее покинуть этот промёрзший кусок камня. Согласен с Марианной – это просто ужасное место.

Руксус каждой клеточкой своего тела ощущал не

столько холод и едкий запах Илоса, сколько ментально чувствовал, как много здесь страдает живых душ. Миллионы, сотни миллионов. Миллиарды. Почти все кричат, вопя об помощи, и лишь где-то там, на высоте, довольные своей участью стервятников не издавали ни звука. Жалкие сотни пировали ещё живым телом бесчисленных миллионов. Он слышал голоса: и молодые и пожилые, женские и мужские, здоровые и будто уже на грани, и все они были обращены лишь к одному «источнику» – к истинному Владыке Вселенной. Кто-то молил о здоровье, кто-то об благополучии. Одни просили прощения, вторые сил, третьи – просветления. Миллионы голосов струились в голове юноши, отчего тот почувствовал, как от напряжения у него буквально вибрируют ноги.

«Если Император и слышит всё это, то я ему не завидую. Выдержат гвалт миллиардов глоток, обращенных к тебе – это настоящая нестерпимая пытка. Я бы точно не выдержал. Впрочем, и не мне властвовать над Галактикой».

Так же он ощутил то, что вызвало в нём глубочайшее презрение. Ксеносы вторглись на Илос четыре года назад, и всё это время здесь шла жесточайшая война, однако даже в такой ситуации нашлись те, кому это на руку. Пока десятки тысяч солдат ПСС страдали, проливали кровь и гибли, защищая родной мир, аристократы продолжали веселиться и пировать. Илос густонаселенный мир, так что вся война для изнеженных дворян всё равно что ежедневная суета, не имеющая никакой значимости. Всё это происходит где-то там, далеко, на нижних ярусах, а даже если и коснётся их, то они-то успеют эвакуироваться, в отличие от сотен тысяч других несчастных.

«Каждый имеет своё место в божественном порядке Императора».

Сзади послышались шаги.

– Пора, мутант, – Райна стояла с дымящей палочкой лхо в зубах, и смотрела на Марианну. – Тебе пора в штаб. Остальные выдвинуться чуть позже. Проклятые ксеносы ждут нас ещё парой ярусов ниже, но я уже чувствую их нечестивый смрад. Совсем скоро мы столкнёмся с ними лицом к лицу – и уничтожим.

Девушка двинулась следом за комиссаром, печально, почти с отчаянием посмотрев на друзей перед тем, как скрыться за ближайшей "Химерой".

Его глаза давно привыкли к полумраку, но он всё равно не спешил их открывать. Зачем? И без них он прекрасно ощущал действительность вокруг.

«Химера» двигалась неспешно, ибо во-первых, того не позволяла инфраструктура города-улья, а во-вторых, по ту сторону дороги продвигались колонны техники и пехоты. Передислокация к линии фронта продвигалась достаточно быстро, и где-то в отдалении уже разносился грохот орудий, эхо войны. Смрад от нечистот, дыма, гноя и разлагающихся тел стал ещё сильнее.

Руксус внутри «Химеры» ощущал всё это так, словно уже стоял на поле боя. Его могучий разум соприкоснулся почти со всем, что происходило на Илосе последние четыре года, и видел, как гибли люди: мужчины и женщины, военные и гражданские. Общая война и братская могила для всех. Большинство кричало, просило о защите, молилось. Все эти полные отчаяния и боли вопли струились в голове юного псайкера, словно медленно распространяющийся яд. След оставили сотни тысяч людей, но на данный момент из них жива едва ли половина. Руксус слушал голоса мертвецов и думал о том, что сейчас в чём-то похож сейчас на Самого Владыку: так же является немым свидетелем чужих последних дней.