Псайкер. Путь изгоя
Шрифт:
Именно в таком состоянии, проснувшись, его увидел Альберт. В ответ он получил мягкую, виноватую улыбку.
– Ч-что они сделали с тобой? – Марианна едва удержалась на ногах.
– Как сама видишь, –Руксусу было ещё довольно непривычно, так что он непроизвольно ещё раз потянул за обод ошейника. Металлическое кольцо сидело довольно плотно, местами натирая кожу. – Алчные псы ещё раз продемонстрировали свою трусость.
Альберт смотрел на шейное «украшение» друга так, словно не понимал, что это такое, Симон постоянно отводил взгляд, а Гелиора от ужаса прикрыла рот.
– Это… это же чудовищно!
–
–Чему ты радуешься, идиот? – не выдержал Альберт и схватил друга за грудь. – Совсем жить расхотелось? Что ты вообще натворил?
– Ты сам видел. Уничтожил тот шагоход ксеносов – вот они и трусливо испугались. Впрочем, кто сказал, что я радуюсь? Я наоборот, расстроен. Эти ублюдки испугались меньше, чем стоило бы, а теперь и вовсе, надо думать, успокоились. Отвратительно.
– Руксус… неужели твоя ненависть к ним не знает границ? – Альберт грубо тряхнул друга с такой силой, что тот незамедлительно ответил холодным, повелительным тоном:
–Убери руки. Сейчас же. Ты уже забыл Сару, а? Каме, Лиора? А как же малыш Дамьен, которого эта мразь сначала накачала топливом, а затем сожгла живьём на радость толпе?! Неужели ты уже всё забыл?!!
– Руксус…
– Даже прямо сейчас, пока мы говорим, гибнут тысячи наших братьев и сестёр! Ни за что, просто потому, что такова их природа!! На них охотятся, загоняют, словно диких зверей… Так ответь мне, брат, почему если они видят во мне лишь добычу, я не должен отвечать им тем же? Почему не должен мстить?
–Ты опять за своё! Мы давно не в школе, Руксус, и здесь нет леди Валерики, чтобы нас защитить.
– Вот именно…И я наконец-то могу расплатиться с ними сполна. Теперь меня никто и ничто не остановит. Война вещь непостоянная, брат. Рано или поздно наши надзиратели падут в бою или сбегут, и вот тогда…тогда мы наконец обретём свободу и сможем отомстить. Клянусь тебе, – нет, всем вам, – что сожгу перед этим как можно больше рабов этого треклятого лже-Императора.
– Руксус, следи за словами!! – вскричало несколько голосов.
Юноша вскочил, с удивительной силой и лёгкостью подняв Альберта за шиворот над землей, словно ребенка.
– А что не так, брат? Разве ты не согласен? Ублюдок на Троне ненавидит нас ровно так же, как я ненавижу Его. Око за око, Альберт. Лучше я хотя бы день проживу свободным, чем сотню лет просуществую в рабстве. И мою могилу покроет тысяча проклятий, как одного из самых непримиримых врагов Империума – но я умру освобожденным от его гнёта, и ни тебе, ни кому-либо ещё не встать у меня на пути.
Он отпустил друга на землю, отвернулся, снова сел. Марианна с нескрываемой тревогой наблюдала за происходящим, больше, как ни странно, переживая за Альберта, – однако тот не выглядел ни разозлённым, ни удивлённым, скорее разочарованным.
– Ты прав, действительно не мне тебе мешать. Однако, когда наконец решишься на свою глупую месть – постарайся хотя бы на мгновение вспомнить, что у тебя есть мы.
Вместо ответа Руксус смотрел на свои ладони, облачённые в чёрные перчатки. Все в каюте чувствовали, как от его худого силуэта исходят непреодолимые волны могучей энергии.
«Он стал ещё сильнее», почти одновременно поняли Марианна и Альберт.
– Последний бой словно изменил меня… – задумчиво протянул Руксус, подтвердив их мысли. – Если раньше я лишь стоял на пороге, то теперь
– Прекрасно понимаю, Руксус, и поэтому ничуть не обижаюсь на тебя. Встань. Давай обнимемся в знак примирения.
Наблюдая за их крепкими, дружескими объятьями, Марианна поняла, что зря переживала Альберта. Её сердце вновь неприятно укололо чувство вины.
Ты достоин куда лучшего, Альберт. По крайней мере, не такой отчаянной дурочки, как я. О, как же мне хотелось бы верить, что ты ещё найдешь своё счастье!..
Тяжелая, по-настоящему тернистая и упорная дорога сквозь Бурю продолжалась, если верить потерявшим надёжность хронометрам, уже месяц. Корабли дрожали и вибрировали, от полупрозрачных полей Геллера словно отслаивались целые куски, – и восстанавливались вновь и вновь. Никто, ни бортовые техножрецы, ни навигаторы не могли гарантировать успешного преодоления этого страшного шторма, о чем прямо предупреждали и говорили командованию. Селецио оставался спокойным, уверенным в своих навигаторах, а вот Оттон довольно безуспешно старался скрыть своё беспокойство и раздражение. Явно попав под воздействие Варп-Шторма в первый раз, он как правило появлялся на людях бледным, вспотевшим и даже подавленным, что было на него совсем не похоже.
Тем не менее, любые панические настроения во флоте беспощадно пресекались, в основном – офицерским составом. Была налажена и проверена в деле целая система поддержания дисциплины, однако вскоре выяснилось, что её ждут суровые испытания. Она работала месяц, полтора – но преодоление неспокойных вод Имматериума продолжалось, и не видно было этому ни конца, ни края. Никто не знал, движутся ли они вообще, или им предначертано остаться здесь навсегда. Крохотное меньшинство даже начало тихо шептаться о судьбе космических скитальцев. Постоянное напряжение, вызванное нестабильностью и неопределенностью обстановки, непрекращающаяся угроза прорыва поля Геллера сильно давила абсолютно на всех: от рядовых имперских гвардейцев до высших офицеров флота и ближайшего окружения коммодора. «Больше всего нас пугает неизвестность», однажды процитировал за утренним столом древнетерранского мудреца генерал Оттон, как обычно понурый и бледный.
В конце второго месяца (хотя Селецио перестал верить хронометрам ещё на третью неделю), коммодор приблизился к Натаниэлю, до сих пор не покинувшего свой трон ни на мгновение. Навигатора кормили, поили и омывали здесь же, делая это максимально нежно и аккуратно, стараясь не только не помешать ему в работе, но и не задеть работающие системы трона. Коммодор прекрасно знал об распространённой во флоте практике иметь на кораблях, в частности флагманских, по несколько навигаторов, дабы они могли сменять друг друга, но своего Селецио поменять просто не успел. Предыдущий погиб прямо на своем рабочем месте – её разум не выдержал, и из лопнувшей, словно переспелый плод головы вытек расплавленный до однородной массы мозг. Временная замена нашлась в лице очень молодого неопытного навигатора по имени Парий, но ставить его на столь опасное место в такой критический момент? Это сродни самоубийству. Вот почему юноша большую часть времени сидел в гордом одиночестве в каюте навигаторов, редко её покидая.