Пси-фактор
Шрифт:
В то не столь отдаленное время единственными звуками ее персональной Вселенной и полной несвободы были те, что создавало её тело: дыхание, сердцебиение, собственный голос, иногда крик, порой всхлип. Среди них где-то на подсознательном уровне записались иные звуки: скрежет ногтей по стене, треск рвущихся волос или скрип до боли стиснутых зубов. Лязг замка и бесшумность тяжелой двери, свист резиновой дубинки в воздухе, или ее глухое постукивание по стене…
В тот день, когда Клэр впервые вывела Марту на улицу, она тоже заставила надеть шлем. Все для того, чтобы новоприобретенная игрушка не спятила.
Тогда Лэйн смотрела через затемненное
Шутка ли, спустя пятнадцать лет опять видеть его приглушенным, вылавливать на шлеме мутные следы чужих пальцев и понимать, что вскоре Вселенная снова сузиться до четырёх стен очередной камеры в ненавистном Кальтэное.
Эта мысль словно музыкальный фон крутилась в её голове, а взгляд скользил вокруг, привычно задерживаясь на каждой поверхности. На каждом дереве и травинке, вылавливая признаки безопасности, или отсутствия таковой… она осмотрела лохматую макушку Юла, посеревшее в сумерках лицо Берга… напряженные плечи так и не пришедшего к равновесию Кирка.
Наверняка он сейчас ее ненавидит. Скорее всего, успел приравнять к напавшим на них пришельцам, еще и надумал поверх всякого.
Сожалела ли Марта о том, что раскрыла себя? Она не могла сказать стопроцентно. В тот момент она не принадлежала себе, а просто действовала по ситуации, как сотни раз до того. Скорее всего, некоторые натренированные в юности привычки не исчезнут даже спустя сотни лет. Сейчас Марта могла с легкостью обругать себя за то, что они все еще управляют её телом. Но вчера она не думала об этом. Просто старалась успеть, пока не стало поздно… И успела, и помогла, насколько хватило сил.
Увы, команда Кирка была не подготовлена к такого рода нападению и к таким типам оружия. И уж тем более никогда не имела дела с самым натуральным человеком и его абсолютно натуральным животным отношением к какой-либо жизни.
Печаль, вот что она чувствовала. Ее время уходило, утекало, как песок сквозь пальцы, быстро и неумолимо.
— Адъютант Лэйн, отдохните, — тихо вымолвил Берг, — правды в ногах нет, путь еще неблизкий, да и в Леополисе отдохнуть не дадут.
С этими словами он покосился на Кирка, развалившегося поверх спального мешка. Командир их поредевшего отряда прикрыл глаза и, похоже, пытался провалиться в быстрый сон.
— Увы, дорогой мой друг, я не смогу уснуть, — прошептала Марта. Встроенный в шлем микрофон исказил ее голос, добавил помех и скрипа.
— Тогда сядьте, — подал голос Юл. — Расскажите что-нибудь о прошлом.
— Что-нибудь? — Марта растерянно взглянула на него.
— Да, о днях Перелома или еще о чем-то интересном, о таком, о чем в книгах уже не пишут, — поддакнул врач и раскинул по земле свой спальный мешок. Жестом пригласил присесть.
Марта смутилась, а потом опустилась на жесткую ткань мешка.
О чем она могла рассказать им, о голоде, ядовитой воде? Или, может, о голой, пустынной земле? Чрезмерно жарком лете, от которого плавился старый асфальт в полуразрушенных городах? Или, может, поведать о костях животных, которые ценились дороже доживающих свой век гаджетов?
Кирк неожиданно открыл глаза и повернул голову в ее сторону. Его лицо не выражало абсолютно ничего: ни ненависти, ни заинтересованности, ни раздражения. Все же справился, успокоился.
Это хорошо, значит, обратный путь пройдет без ненужных разговоров. А может, он для нее лично, закончится где-то здесь.
Было бы хорошо, если бы ей позволили уйти. Но не позволят. Марта понимала это так же отчетливо, как и то, что на улице день.
— У меня
К ним нельзя было приближаться, а уж тем более прикасаться. Наказание было жестоким и стремительным… окончательным.
— Они убивали? — тихо спросил Юл.
Марта усмехнулась, микрофон же транслировал в окружающий мир тишину.
Образы прошлого бились перед ее глазами за право быть описанными. Но Марта не могла о них рассказать. Только не Юлу и Бергу… и даже не Кирку. Жестокость ее мира была вне их понимания. Рэйди отборы и отсевы, охота за интересными экземплярами с уничтожением носителей ненужных генетических вариаций.
— Они искали одаренных, — наконец выдала она, стараясь отстранится от навязчивого воспоминания, — мы были их контролируемым экспериментом. Все мои сестры, братья, отцы и матери были лишь результатом продолжительной работы. Наша дикая свобода оставалась такой лишь потому, что их четыре стены были слишком велики. Все, кто выпадал из эксперимента, становились ненужными. А все, кто подходил по параметрам, двигались дальше, в новый этап исследований.
— Звучит так, словно проводилась искусственная селекция, — тихо пробубнил Берг, рассматривая свою механизированную руку.
— Тогда госпожа Лэйн — лишь результат чьего-то больного воображения, неудачный эксперимент, жизнь из чьей-то прихоти, разве не насмешка судьбы? — выдохнул Кирк. Взгляд его вперился в почерневшее небо.
Повисло молчание. Настроение пропало.
Поджав колени к подбородку, Марта плотно обняла их руками и застыла.
Кирк слишком емко описал ее никчемную жизнь. Слишком длинную и по сути прожитую под вечным наблюдением.
— Все мы есть и существуем, благодаря чьей-то прихоти, — возразил Берг, — не впадать же из-за этого в отчаяние. Неважно, родители это, мастера или «система», жизнь дана, чтобы заниматься полезным делом, а не гадать над ее смыслом и тем, какой она могла бы быть, если бы в нас вложили иные исходные данные. — Интонации его были непривычно жесткими и уверенными. Берг Лаен определенно верил в то, что говорил. — Вот просыпаюсь я впервые, у меня нет детства и юношества, нет за плечами института, я просто знаю, что являюсь врачом. У меня по умолчанию в голове находится нужная база данных. В противовес полный ноль в мышечной памяти. У меня заведомо нет руки, потому что будет имплант. У меня заведомо дополнительные анализаторы в нервной системе. Я просыпаюсь и знаю, что спроектирован под госзаказ, под конкретную профессию. И знаешь что, я рад этому, потому заведомо создан из стабильного и здорового генома. Мне дана полноценная жизнь и прекрасное здоровье, мои честные восемьдесят лет, которые я не собираюсь тратить на никому не нужную ерунду и нытье о смысле и цели в жизни.