Психоделика любви: Начало
Шрифт:
Хидан открывал двери решеток, откуда медленно подтягивались конченные психи, переглядывающиеся, еще не осознавшие происходящего. Открыв очередную клетку, Хидан направился в сторону лестницы, но Итачи, схватив лежащий под матрацем скальпель, выскочил из камеры и преградил ему дорогу.
— Серьезно? Я не боюсь боли. А этим маленьким игрушечным ножиком ты не сможешь убить меня.
Один из психов, не придавая значения своим действиям, с диким ревом понесся на Хидана со спины. Дзимпачи, развернувшись, перехватил его и свернул шею с таким профессионализмом, будто раньше это было его работой.
Учиха оторопел
Пациенты пришли в волнение и ужас, поддавшись панике и хаосу. А Дзимпачи рванул к лестнице.
Взрыв все же привлек внимание персонала. Медбрата, сумевшего проникнуть в башню, но не успевшего схватиться за электрошокер, Дзимпачи поднял за горло и затылком насадил на тот самый крюк, где минутами ранее висели ключи. После чего садист с абсолютной невозмутимостью направился дальше.
Когда до Итачи дошло, что именно он натворил, Учиха ринулся к Дею, попытавшись привести того в чувство. Однако Тсукури слишком сильно приложили головой о стену: он был без сознания. Сдавшись, Итачи ринулся сквозь поток психов. Он не может упустить такого шанса! Именно сейчас он должен найти Саске и сбежать с ним, пока в клинике царит хаос в лике самого страшного монстра Красной Луны — человека по имени Хидан Дзимпачи.
Оригами ангела качалось, подвешенное у окна. И ангела этого запятнали брызги крови; о подоконник ударилась голова одного из персонала психбольницы, не успевшего осознать, что когти смерти достали его.
Выскочивший из-за угла на шум медбрат успел крикнуть в рацию о сложившейся ситуации, пока на него наступал упивающийся минутой торжества буйный больной. Выхватив из кармана штанов припасенный скальпель, он воткнул его в глаз мужчины и повернул по часовой стрелке, крепко сжимая пряди волос на затылке жертвы.
— Кричи! — приказал Хидан, и тот закричал, когда глазное яблоко вырвали вместе со скальпелем. И крик этот был громче любой включенной сигнализации.
Но даже он не был так силен и слышен для всех растревоженных больных, как крик Хидана, раскинувшего руки в стороны. Его вопль наслаждения от чужой боли привел в волнение всю клинику. Забиться под кровать, бежать на крик, кричать в ответ от ужаса или в поддержку — «Красная Луна» превратилась в один большой разразившийся воплем и паникой нервный комок. Никем не остановленные несчастные бедолаги, безрассудно выбежавшие на душераздирающие вопли, застали картину, коя могла бы ожидать человека лишь в самых страшных снах.
Изрезав все тело сотрудника клиники, превратив его в сплошную кровоточащую рану, Хидан черпал эту краску жизни и обмазывался ею с головы до пят. Покрытый чужой кровью как броней, он взревел и понесся на глупых людишек, самих пришедших на его зов.
Успев поймать одного, он впился отросшими ногтями в его горло, разрывая глотку рукой.
Однако новоприбывшая подмога из шестерых перехватила Дзимпачи, разразив удары из электрошокеров по всему телу, не сдающемуся и вырывающемуся. Даже когда Хидана свалили на пол, скрутив, чтобы всадить тройную дозу снотворного, он продолжал смеяться. А когда к нему приближалась группа из Орочимару и лечащего врача садиста — Какудзу — он напоследок выкрикнул:
— Во имя истинной боли
Комментарий к Глава 5, у которой навязчивая идея. Тысяча извинений за задержку. Были организационные проблемы с работой и творческая хандра. Но я вернулась, вы же меня еще не забыли? :D
====== Глава 6, у которой шизофрения. ======
Сигнализация выла, как стонут душевнобольные в ночную грозу. Церберская башня то и дело освещалась мигающими лампочками, включающимися в экстренных ситуациях. В проблесках света, который исчезал каждую секунду, погружая коридор обратно в родную тьму, мелькали снующие больные — в панике, в возбуждении, в страхе. Итачи пробирался сквозь потные, грязные тела, норовящие утянуть его в живую реку хаоса. Но Учиха вырвался, всматриваясь в искаженные, перепуганные безумные лица, ища брата. Он кричал его имя, звал Саске, вопя на всю округу, силясь перекричать возбужденный гвалт.
Подбегал к клеткам-палатам, из-за которых цеплялись чужие пальцы и дрожали незнакомые голоса с потрескавшихся губ.
— Саске!!! — Итачи закричал со всей силой, как воет волк в полную луну — с отчаянием быть услышанным собственной стаей. Зажмурив глаза и сжав кулаки. И протяжный крик его разнесся, казалось, по всей башне.
На мгновение все стихло, он перестал слышать крики психов, только один слабый голос в этот момент казался для него громче собственного крика.
— Итачи?
Учиху забила нервная дрожь, не веря собственным ушам, он весь обратился в слух, и медленно обернулся. Он готов был продать Дьяволу душу, только бы еще раз услышать свое имя голосом Саске.
— Итачи? — чуть увереннее и громче.
Итачи кинулся к решетке палаты в правом углу коридора и, вцепившись в прутья, всматривался в глубину тьмы.
— Саске….
Медленные, уставшие шаги, и тени низвергли нечто похожее на человека. То, что увидел Итачи, не могло быть его братом, но говорило оно именно его голосом. Исхудавшее, костлявое сгорбленное тело, из-за плохого освещения походившее на старика, если бы не гладкая кожа и иссиня-черные отросшие волосы, спадающие на лицо.
— Братик, ты правда пришел за мной.
Медленно, но резко человек поднял осунувшееся лицо с впалыми щеками, потрескавшимися порванными губами, на которых засохла свежая кровяная корочка. Глаза скрывали бинты с кровоподтеками на месте глаз. Если у Смерти мог быть лик, она бы выглядела как Учиха Саске.
— Господи, — прошептал Итачи и сполз на колени. В глазах зарябили слезы, заструившиеся долгой, никому не видимой дорожкой по щекам. — Саске, мой глупый маленький брат, что они сделали с тобой. Нет, что я сделал с тобой.
Саске со свистом втянул воздух и, сделав резкий шаг вперед, свалился ничком, застонал от боли и, вытянувшись, медленно пополз к Итачи, протягивая дрожащую костлявую руку.
— Итачи, это правда? Ангел все-таки услышал мои молитвы? Ты пришел спасти меня?
Голос осип от слез, Итачи знал: Саске плачет вместе с ним, но в отличие от его слез горя, это были слезы надежды.
— Прости меня, Саске. Прости… Я идиот. Я такой идиот.
Горький комок встал поперек горла, не позволяя членораздельно говорить. Итачи выл от боли и обреченности. У него не было сил встать, но он упрямо тянул прутья решетки в разные стороны, будто мог и правда сломать их и вытащить брата на волю.