Психология детства и содержание дошкольного образования
Шрифт:
Ребенок того же возраста после смерти своей бабушки задумывается о жизни и смерти, размышляет об уникальности своего существования. Мысленно он перебирает все, что ему принадлежит: книги, игрушки, одежду и т. д.; кроме того, у него есть две руки, две ноги, голова. Возникает вопрос: «Какая часть меня действительно я?» Вопрос, по сути деда, ставит проблему аутентичности: чего может лишиться индивид, сохраняя при этом подлинность своего существования? Какова линия возможных размышлений: волосы, состриженные с головы нашего ребенка, более не являются частью его самого, однако что можно сказать о его руках, ногах, голове – всем его теле? Если рассматривать их как то, что принадлежит мальчику, то он выступит как нечто от них обособленное. Тогда он мог бы лишиться не только состриженных волос, но и всего тела, его аутентичность можно было бы свести к душе, которой принадлежит тело. Такое решение вопроса характерно для религиозного сознания. Однако в приведенных рассуждениях заложена известная
«Можно ли потерять снос имя?» Нет, отвечает на этот вопрос здравый смысл и большинство из группы шести-, семилетних детей. «Но если человек забудет свое имя?» – спрашивает один из них. Можно спросить у брата, отвечает ему другой, воспроизводя при этом обычную логику здравого смысла вместе со столь характерным для нее стремлением поскорее закрыть вопрос. Но что если и брат забыл эго имя? Этот вопрос открывает область свободного оперирования, игры возможностями.
Семилетний мальчик слышит, как его брат ворчит на людей, которые поднимают шум из-за того, что встает человек рано или нет и из-за тому подобных вещей, и замечает: «Рано и поздно – это не вещи. Это не вещи вроде чашек, столов и стульев – не вощи, которые можно сделать». Замечание могло бы привести к попытке определить само свойство вещности, тем более что ребенок уже вывел одну из категорий вещей, которые можно сделать, что напоминает категорию вещественных предметов, выделенную Аристотелем.
Детские вопросы настолько существенны и глубоки, что все попытки их разрешить даже с помощью теоретических построений не дают желаемых результатов. И это при том, что подобный взгляд на мир, на явления природы, мышление и природу вещей не нуждается в специальном культивировании: все это естественные проявления ребенка. Более того, здесь можно говорить о постоянных тенденциях, устойчивых чертах детского мышления, которые вполне можно отнести к детской философии.
Разумеется, мы далеки от того, чтобы приписывать детям обладание сколько-нибудь разработанными философскими теориями и соответствующую этому способность дать ответы на широкий круг вопросов, относящихся к объекту теории. Да и проблема в другом. Речь идет о лежащих за детскими высказываниями, как бы отрывочны и бессознательны они ни были, понятиях и обобщенных представлениях о мире философского характера, которые нельзя не учитывать. В этом природа детского мышления. Шестилетний ребенок, к примеру, убежден, что мышление происходит при помощи губ. Мысль у него отождествляется с голосом. В голове или в теле при этом ничего не происходит. В акте мышления вообще нет ничего субъективного. Позже мысль будет представляться ему голосом внутри человека или шеи. Некоторые дети станут материализовывать мысль и говорить, что она сделана из воздуха или из крови, или она представляет собой шарик. Еще через некоторое время, но уже под влиянием взрослых, ребенок узнает, что думает головой, а иногда даже будет ссылаться на мозг. Так у него постепенно начнут складываться представления о том, что мысль не является материализованной.
У детских представлений о мышлений есть соответствующие аналоги в философских теориях. Так, в одном из платоновских диалогов мышление описано как разговор, который рассудок ведет сам с собой о предмете, им рассматриваемом. Современное представление о мышлении как внутренней речи содержится у Дж. Уотсона: мышление рассматривается им как подавленная, неозвученная речь. Материализация мысли содержится в теории идентичности, в рамках которой мыслительные процессы идентифицируются с процессами, происходящими в мозгу. Теория мышления как потока сознания выдвинута психологом и философом У. Джеймсом. Все это говорит о невозможности распределения философских концепций в некой иерархически выстроенной последовательности, но и непродуктивности выстраивания детских представлений
При анализе детских высказываний, их умственных фантазий, бросается в глаза своего рода феномен разнотипности мировоззрения, сущность которого заключается в том, что в сознании ребенка взаимодействуют и уживаются элементы разных типов мировоззрения: донаучного и научного, мифологического и философского, эмпирического и теоретического… В практике можно наблюдать разнообразные проявления у детей антропоморфизма и мифоэпических представлений. Это и те образы, которые ребенок создает в окружающем его мире, и те чувства, которые питают его фантастическое воображение и субъективное видение мира. Но главное, что устойчиво проявляется у всех без исключения детей, – это одухотворение всего окружающего.
Ребенок отличается поразительной целостностью сознания, которое не отделяет его от мира. Мысль детей еще не отделена от переживания, переживание – от восприятия окружающего, от образа его, от его умозрительного истолкования. В мышлении ребенка проявляются черты архаического мышления, для которого характерны высокая степень слияния индивида с окружающей его средой, высокая степень интеграции индивида и социального сообщества; высокая эмоциональная чувствительность, большая образность и полнота деятельности воображения [11] . Может быть, поэтому дети испытывают такую свободу?! Может быть, поэтому им одинаково удастся и игра со словами (понятиями), и любой художественный образ?!
11
См.: Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта / Пер. с нем. М., 1983. С. 150–166.
Детство ребенка в какой-то мере повторяет детство человечества, происходит своего рода совпадение социогенеза в узком и в широком смыслах. Однако аналогии эти имеют свои пределы. И вряд ли стоит рассматривать социально-психическое развитие индивида в полном единстве и взаимообусловленности с историей развития человеческого рода, как это подчас имеет место не только в различных теоретических построениях, но и в педагогической практике. К примеру, программа школы диалога культур В. С. Библера предполагает последовательное усвоение архаического… античного… средневекового… образа мышления, соответствующего определенному жизненному циклу обучающихся.
В детстве что интеллектуальные, что художественно-изобразительные способности человека безграничны. Провел палочкой по песку, или мелом по асфальту, или фломастером по бумаге, помял руками кусочек глины или пластилина и поразил бесконечным разнообразием сюжетов, богатством форм. Столь же выразительны дети в пении и в танце. А детское лицедейство! Не случайно профессиональные актеры боятся играть с детьми: они ведь не играют, а живут, так верят в происходящее, что разоблачают любого актера, который такой веры не имеет. И не в том дело, что никто не может обнаружить фальши. У детей есть что-то такое, что трудно обозначить словами. Что-то такое, когда должно быть стыдно, что видишь то, что видеть нельзя, а стыдно не становится – только восхищаешься: как здорово!!
Характерен разговор Ф. Г. Раневской с Наташей Защипиной, известной широкой публике по фильмам «Жила-была девочка» (там ей всего 3 года), «Слом на веревочке», «Первоклассница»:
– Тебе интересно играть в мою бабушку?
– Интересно.
– А ты меня уже любишь?
– Я тебя всегда люблю.
– Но теперь, когда ты уже моя бабушка, сильнее? [12]
К сожалению, это состояние проходит. Закон природы?!
12
См.: Скороходов Г. А. Разговоры с Раневской. М., 1999. С. 31.
На этот парадокс обратит внимание П. А. Флоренский. Теоретически осмыслить проблему формирования творческих начал человека, вскрыть механизмы этого процесса попытался Л. С. Выготский. Именно ему принадлежит заслуга в открытии важнейшей взаимосвязи, обусловливающей весь ход социально-психического развития индивида, мышления и речи. Согласно концепции Л. С. Выготского, мышление и речь имеют различные корни: мышление в доречевых формах, связанных с биологическим развитием человека, а речь в доинтеллектуальных
Конец ознакомительного фрагмента.