Психология сознания. Вопросы методологии, теории и прикладных исследований

Акопов Гарник

Семантическое пространство как операциональная модель сознания в концепции В.Ф. Петренко определяет универсальную область контакта, в то время как субъективность семантических систем определяется фактором свободы.

Целостность сознания в психологической модели, предложенной В.М. Аллахвердовым, сопоставима с контактом, в то время как обнаруженные автором парадоксы сознания есть несомненное проявление его (сознания) свободы.

Дефиниция ментальности как единства сознания людей в пространственно-временном измерении, несомненно, выводима из контакта, в то время как полиментальность (Семенов, 2005) определяется свободой людей в приобщении к тем или иным социальным группам в тех или иных условиях.

Что касается собственных операциональных ресурсов двухфакторной модели сознания, то каждый

из факторов, в свою очередь, может рассматриваться в триадичной структуре: контакт – его отсутствие или наличие (по критерию обратной связи), коммуникация (по критерию передачи определенного информационного содержания), а также смысловое общение; свобода – возможность выбора; определение, нахождение субъективно новых целей (творчество); конструирование (воплощение в жизнь) объективно новых целей (созидание).

Каждый из факторов 2 рассматривается также в двух планах – внешнем и внутреннем. Проблематика и соотношение внешнего и внутреннего в методологическом и конкретно-методическом аспектах обстоятельно исследована в работах В.П. Зинченко, что позволяет с учетом рассмотренной выше трехкомпонентной структуры каждого из факторов (контакт, коммуникация, смысловое общение; выбор, творчество, созидание) и различных сочетаний компонентов выстраивать достаточно широкое поле конкретных проявлений сознания.

2

Мы согласны с мнением Н.Н. Вересова, что более точным было бы обозначение обсуждаемой дихотомии не термином «фактор», а термином «источник» (Вересов, 2007), о чем со ссылкой на Д.Б. Эльконина пишет также А.Г. Асмолов (Асмолов, 2002). Однако сложность состоит в том, что контакт и свобода зачастую выступают и в качестве условий, т.е. социальных свобод или ограничений, детерминируемых деятельностью отдельных людей и сообществ.

Эмпирическая проверка заданных теоретических положений осуществляется в прикладных исследованиях Т.В. Семёновой (концепт «городская ментальность»), В.В. Шарапова (этническое сознание), А.И. Белкина (граффити как выражение «квазикоммуникации» и «псевдосвободы»), А.Л. Плотниковой (развитие коммуникативных способностей в раннем детстве) и др., а также в модельных экспериментах с двойственными изображениями. Реверсивные фигуры изучались ранее в теоретическом контексте гештальт-психологии и в качестве аллюзии зрительного восприятия. В нашем случае соотносятся различные объяснительные модели перцептивной фиксации (тот или иной визуальный образ): модель классической реактивной регуляции перцептивной активности (вариации стимула, условия эксперимента и т.д.); модель активной (субъектной) регуляции (уровень субъектного включения, цели, планы, отношения, самоконтроль и др.); социально-психологическая модель взаимодействия экспериментатора и испытуемого; особенности психических процессов (внимание и др.), психических состояний и индивидуально-психологических характеристик испытуемого и т.д. Показателем б'oльшей или м'eньшей объяснительной возможности той или иной модели, включая двухфакторную модель сознания, избрана произвольность (устойчивость) регуляции фиксированного образа двойственного изображения (Акопов, Кукушкина, 2007).

Глава 1

Проблема сознания в современной психологии

Проблематика сознания должна оставаться в пространстве психологии. Оно ведь и само есть пространство, в котором должна находиться психология.

В.П. Зинченко

Можно предположить, что вполне условная временная граница смены веков и тысячелетий, обострив экзистенциальные переживания «человека разумного», активизирует и научный поиск единых оснований человеческой жизни. Таким единым основанием в последние десятилетия развития научной мысли как в отечественной, так и в зарубежной психологии предстают явления сознания, проблематика которого все более интенсивно и широко исследуется в целом комплексе

естественных, гуманитарных и общественных наук.

Существующие в российской психологии научные подходы к решению проблемы сознания группируются в направлениях естественнонаучной и гуманитарной традиций. Пересмотр критериев научности (различные типы рациональности) в последние десятилетия с необходимостью подводит к мысли о ключевой роли понятия, форм, типов и других производных термина «сознание» в предупреждении или даже преодолении элементов паранауки, распространяемой в научном «обличье».

Современная психологическая практика неизбежно вовлекает теоретическую психологию в обсуждение экзистенциальных проблем, решение которых не может быть выработано вне категории сознания. Как представлена эта категория в отечественной психологии, в какой степени реализован тезис Л.С. Выготского о центральности этой категории для всей психологии, образуют ли учения о сознании отечественных психологов (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, Б.Г. Ананьев, В.Н. Мясищев, К.А. Абульханова-Славская, В.П. Зинченко, А.Г. Асмолов, Ф.Е. Василюк, В.Ф. Петренко, В.М. Аллахвердов и др.) определенное единство, или это совершенно разнокачественные программы исследований сознания?

Значительная сумма идей, разрозненно представленных по времени распространенности и разделенных теоретическими платформами, скрыта от широкого научного внимания, не описана в предметном поле сознания. Категория сознания несет в себе огромный объединительный потенциал для современной психологии. Важно вывести сознание из «латентного» состояния и осознать как научную проблему в новом содержательном и качественном объеме. Обсуждение проблемы на новом этапе развития науки дает возможность выявить в широкой системе психологических знаний новые значения и смыслы.

Связана ли смена научных парадигм с изменениями в социально-экономическом устройстве общества, или научная мысль развивается по своим законам независимо от установлений диалектического и исторического материализма, тех или иных положений экзистенциальной философии либо других философских учений и их интерпретаций в науке? Как бы мы ни ответили на этот вопрос, постсоветская действительность российской научной, в частности, психологической мысли демонстрирует синхронически совмещенные тенденции к изменению основополагающих характеристик отечественной психологии (В.М. Аллахвердов, Б.С. Братусь, Д.А. Леонтьев, А.В. Юревич и др.) и к сохранению сложившейся в предшествующие годы системы научного психологического знания (И.О. Александров и Н.Е. Максимова, В.А. Кольцова, Т.Д. Марцинковская, В.И. Моросанова и др.). В статье Е.Д. Хомской, положившей начало дискуссии, определены следующие этапы кризисов научной психологии и их основное содержание:

• объективная – субъективная психология;

• объясняющая – понимающая психология;

• редукционизм – дуализм в психологии;

• сциентизм – гуманитаризм (Хомская, 1997).

Известный отечественный психолог Я.А. Пономарев отмечал, что существуют различные типы психологического знания, обусловленные постоянно усложняющимися «типами социальной стимуляции» психологии; в соответствии с типом востребованности психологии выделяются три типа психологических знаний: созерцательно-объяснительный, эмпирический и действенно-преобразующий (Пономарев, 1983).

Б.С. Братусь выделяет три типа психологических знаний в зависимости от ориентации исследователя (философский, естественнонаучный и гуманитарный), определяющих «разные аспекты, углы рассмотрения, уровни психологической жизни» (Братусь, 2005).

Продолжая линию «различных аспектов реальности», Т.В. Зеленкова полагает, что в каждом таком случае может использоваться соответствующий язык (Зеленкова, 2007).

В этом контексте заметим, что производство и трансляция научных знаний как функция субъекта научной деятельности, являясь вполне сознательной, не тождественна функции осознания состояния научного знания (его системности, адекватности решаемым задачам и т.д.), т.е. функции субъекта научно-методологической деятельности (рефлексии), хотя и включаемой часто в первую из обозначенных функций.