Психология свободы

Ткачёв Виктор Григорьевич

В общем, психоперегруз. В лице, прежде всего, неспецифической психонабранности. Как предрасположившести себя к психонегативу. С вменённостью ему прорезываться в виду изменчивости жизни. И базовый методический момент – в полной мере принять, что придётся пожить таким, пока из себя того не выкорчуешь. А то норовишь затребовать таких условий жизни, в коих эта хрень в тебе "сама исчезнет", либо получить у жизни хоть компенсацию – за присутствие в тебе той хрени.

Подчеркнём ещё раз. Не просто неспецифическая психонабранность, а и негативная при том! Частью и самой по себе, а частью – из-за самопризванности порождать психонегатив, на материале жизни.

По поводам всяческих жизненных происходящестей. И по ней, по этакой неспецифике в себе, необходимо достаточно самоприниматься! С пониманием, что она самозащищается, прежде прочего оспецифичиваясь в требованиях жизнеусловий, при коих, мол, она "сама исчезнет". И тут всё бы хорошо, да жизнеусловия требует фактически нереальные – на предмет их нами для себя добытия.

21. Авторитет неудобств, заставляя отказаться от цепляемости к ним, тем неспециально обнажает в тебе "цеплялку" – негативную неспецифическую набранность.

Так что неспецифически психонахватываемся, и дале оперируем тем, чем там жизнь у нас наполнена. Неизбежно оспецифичивая в операциях ту свою нахватанность.

Возможна удовлетворённая оспецифиченность неспецифической психонабранности, и неудовлетворённая. И при выскоченности из кармы из-за психосрыва – как раз бывает неудовлетворённая: неспецифический психонегатив возникает столь мощным, что оспецифичивается в требования, невозможные к удовлетворению располагаемыми по карме средствами.

Что тогда? А воплощённые в оспецифиченностях требования к жизни – в их невыаолненности ею – берут у ней компенсацию: каждое заменяет себя рядом других требований, которые м'oгут быть выполнены. В силу своей лишь условной связанности с "обиженным" требованием. Или сказать – символической. И оказываешься "распявшим себя жизнью" – нескончаемо загружен выполнением всей этой "требовательной символики", да поддержанием выполненностей. Так что тебя мало на что по жизни остаётся. Просто истероген стеснения не знает, тем норовя предъявить к исполнению именно так'oй объём символики. Ну, при коем тебя – по-сказанному – "мало на что останется".

В жизненной конкретике это может быть так. Неспецифический психонегатив оспецифичивается в требование не попадать боле в свою квартиру. Ну, не появляться там – в силу, мол, того-то и того-то. Такое выаолнить ты реально не можешь, и таки появляешься. Жить ведь где-то надо, а денег на другое жильё нет – карма такая. Так что появляешься! В отместку заставляя себя по возможности ни к чему там не прикасаться – из предметов интерьера, не контактировать с соседями, ну и прочее в том же духе – дабы символизировать себе, что тебя в той квартире как бы и нет.

А если – нечаянно! – к чему-то "излишне" притронешься, то в ответ – второй этап символики: мыть руки, дабы "забрать назад" ту лишнюю притронутость.

Это мы описали один из вероятных вариантов, а вообще число их, возможных, бесконечно. В сообразности месту, времени и обстоятельствам.

А недостаёт символики – для удовлетворения "обиженного" требования, так в ход добавочно идут истерики и гиндрикования. Вынужденным оказываешься ещё и к ним – как средствам медитации. Время от времени. 

К

нашему счастью, возможна ситуация авторитета неудобств. Когда последних – в увязанности с требованием отсутствия – по жизни так много, что подсознательно уже не чаешь – компенсировать символикой себе их всех неотсутствие. Даже с привлечением однонаправленных истерик! Не чаешь это, и тем представляется бессмысленным – требовать отсутствия неудобств. Не получ'aется слать такое требование – в фон их заведомой неистребимости! А дальше включается то, что подобные требования отсутствий – от неспецифической жизнемотивной набранности. В них она как раз оспецифичивалась. Закрывая ими себя от тебя, как завесой. И тут оказывается обнажённой, лишившись – через обессмысление – той завесы. И тебе ничего не остаётся, как работать именно с ней, по возможности её в себе присаживая. Вместо нескончаемой работы в русле психореакций, которые она тебе подсовывала – в них оспецифичиваясь и ими от тебя закрываясь.

И ещё. Эта наша неспецифическая негативная психонабравшесть, выступающая психонегативом уже хотя бы потому, что она – психоизлишек, в порождённых ею жизнереакциях (ну тех, в которые ты из-за неё впал) видит оправдание своего присутствия. Мол, есть ведь эта вот жизнереакция, а чтобы она была, я должна быть. А тут – авторитет присутности неудобств обессмыслил жизнереакции их устранения, от неспецифической психонабранности как раз проистекавшие. Так что последней получается нечем самооправдываться – на предмет присутствия.

А о жизнереакциях речь шла в смысле реакций на жизнь. Прореагированностей на неё – в какой-то её грани. Это мы уж для непонятливых, чтоб не было кривотолков.

Так что порочная неспецифическая психонабранность, обозначающаяся у нас, как истероген. Тут иметь в виду, что оспецифичивание у ней может быть любое. Обычно – в требование отсутствия даже мелких жизненных изменений. На то ведь он и жизнестаз (из-за перегруженной психики), чтоб не терпеть по жизни именно изменений. Но, повторяем, обычно такое, а вообще – любое! Отталкиваясь от неизбежных жизненных перемен, или сказать – пристраиваясь к ним, истероген способен развиться в любую психореакцию, и если она – психомотив, то и последний, в свою очередь, может оказаться заведомо любым по смыслу. Самым неожиданным и диким! Вот к этому и быть готовым, коль уж вляпался – допустил в психике истероген. Быть к этому готовым – в своей стоящести на единственно адекватной психопозиции. Психопозиции самодовлеющей несмешиваемости с "продукцией" истерогена.

Итак, блок неспецифических (ну, общеустановочных) психореакций, являющий собой негативный характер самой твоей включённости к жизни. Называем его истерогеном – по виду той жизненной активности, к которой он обычно приводит. Имя той активности – истерика.

22. Так что внутренняя реакция. Как наша делательная среагировавшесть (или сказать – реагируемость делами) на что-то из внешнести, и лишь внутри себя. То бишь только намечательно – через внутренние, внешне не выражающиеся действия. Ну, например, вместо переноса стакана с одного места на другое рукой – можно лишь пронамереваться сделать это, производя (или сказать – перенося) намерение микродвижением руки, за счёт зачаточной сократительности её мышц. Что тоже ведь некое делание в связи со стаканом – как элементом внешнести, – однако делание лишь внутреннее. Сам же перенос стакана (за счёт развёрнутой сократительности поперечно-полосатых мышц руки) – тут как раз внешняя реакция. Того же содержания.