Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния
Шрифт:
Эрик
К 13 годам Эрика судили за 14 разных преступлений, в том числе за хранение и сбыт марихуаны, два случая нанесения побоев, два поджога, незаконное владение и применение оружия и несколько угонов. Он находился на условном сроке, когда его поймали в угнанной машине. Через неделю он ввязался в драку с учеником своей школы и достал пистолет. Пока шли расследование и суд, его передали в приемную семью; он тут же от них удрал. После задержания его поместили в воспитательное заведение, откуда сбежать было труднее. Оттуда он сбежал пять раз за первый месяц, так что о нем узнала вся полиция. На четвертый месяц в заведении с усиленным режимом он напал на подростка во время ссоры. Узнав, что ему грозит обвинение в нападении и нанесении побоев, он поджег приют. Примерно в то время, когда ему исполнилось 15 лет, его приговорили к трем годам исправительного заведения для мальчиков строгого режима – такое наказание судьи приберегают только для самых антисоциальных подростков. Обвинитель утверждал, что его несдержанный нрав, беспечное обращение с оружием, особенно с пистолетом, и неспособность делать выводы из собственного опыта приведут Эрика к совершению более тяжких преступлений, поэтому ради общественного
В тюрьме для несовершеннолетних Эрик вел себя не лучше. Он ругался и дрался с надзирателями, отпускал грубые шуточки в адрес сотрудниц женского пола, дрался с другими подростками и портил вещи. В первый год в тюрьме его положение неуклонно ухудшалось. За два месяца он набрал сорок девять взысканий за нарушение правил распорядка, в том числе два за изготовление оружия и два за побои. (Такие проступки обычно наказываются несколькими днями в штрафном изоляторе.) По словам работников, у него был «очень вспыльчивый характер». Они всячески старались поставить под контроль его агрессию, но на все попытки он отвечал только новыми враждебными выходками. В итоге он стал проводить в изоляторе по 23 часа в сутки. Даже там он угрожал надзирателям и ругался с ними, часами колотил в металлическую дверь. В тот час, который он проводил вне камеры изолятора, Эрик постоянно высказывал угрозы, портил вещи в общих комнатах и отказывался возвращаться в камеру. После трех месяцев в изоляторе его перевели в другую тюрьму, с более строгим режимом – для неуправляемых заключенных.
Там, если судить по первым отзывам, он вел себя спокойно и шел на сотрудничество. На первой беседе он как будто наслаждался тем, что находится в центре внимания. Он объяснил, что все его поступки не такие уж плохие и что ни один из них не относится к уголовным преступлениям (на самом деле его судили по шести уголовным статьям), и он возложил ответственность на двух других подростков, которые были вместе с ним, когда он в последний раз угнал машину. Эрик признался, что жил не так, как следует, что должен был слушаться маму и ходить в школу, но это казалось ему слишком скучным. Он заявил, что, когда очутился за решеткой в первый раз, это было самое ужасное время в его жизни. И все-таки, по его словам, он не помнил, что когда-нибудь был подавлен дольше чем несколько часов. Хотя он знал, что на тот момент его жизнь складывалась не слишком-то удачно, будущее его не волновало. Он не считал, что в чем-то потерпел неудачу. «Я слишком молод для неудач», – сказал он. Он почти чувствовал себя довольным и оценил себя в 10 баллов из 10. Один из психологов заметил, что Эрика отличали патологическое высокомерие и нарциссизм.
Тестирование Эрика после прибытия в тюрьму строгого режима показало, что он эмоционально не угнетен. Однако он положительно ответил на вопросы, отражавшие его позицию, что нельзя доверять другим и что у них в основном злые намерения по отношению к нему. Он согласился с утверждениями, которые описывали насилие как необходимую часть жизни, и с тем, что человек вынужден иногда прибегать к насилию, чтобы помешать другим использовать его в своих интересах.
Когда Эрика спросили о школе, он признался, что его много раз отстраняли от занятий и исключали за срыв уроков или продажу наркотиков и сигарет, но в основном за драки. По прикидке Эрика, в школе он дрался не реже раза в неделю. Он сказал, что драки всегда провоцировали другие ученики, которые к нему «лезли». Но потом он признал, что обычно бил первым. По учебе Эрик отстал от сверстников на несколько лет, но при этом у него были нормальные умственные способности и отсутствовали трудности с обучением. Он сказал, что в штрафном изоляторе в предыдущей тюрьме он сидел в основном потому, что постоянно «взрывался и матерился на охрану». Он обвинял в этих проблемах сотрудников, которые его «провоцировали».
В первый же вечер в новом месте заключения он пожаловался на еду и потом перевернул свою камеру вверх дном. Когда ему разрешили позвонить матери и та велела ему прекратить ругаться, он вырвал телефонный шнур из стены. Его оценили как самого вспыльчивого заключенного в истории тюрьмы. Уровень агрессии Эрика удивил даже опытных работников.
Эрик особенно не любил, когда ему говорили, что делать. Он продолжал нарушать правила, хулиганил, портил вещи. Весь остаток юности до совершеннолетия ему предстояло провести в тюрьме особого режима. Он должен был выйти на свободу вскоре после 18-го дня рождения.
Тюремная команда психологов поставила на Эрике целую уйму тестов. Одним из них был опрос по Перечню психопатических черт Хэра для детей и подростков, чтобы понять, насколько велик у Эрика риск рецидива и насколько он поддается терапии. Два психолога независимо поставили ему 34 балла из 40 возможных, отнеся его тем самым к группе высокого риска.
Подросток-психопат?
ППЧ очень верно предсказывает риск рецидива у взрослых преступников мужского пола. У заключенных, набравших высокие баллы по перечню, вероятность совершить новые преступления после выхода на свободу в 4–8 раз выше, чем у тех, кто получил низкие баллы. Почти все взрослые психопаты, с которыми я говорил, были осуждены еще в подростковом возрасте. А оставшиеся с готовностью признают серьезные межличностные конфликты и импульсивные, необдуманные поступки, часто весьма антисоциального характера.
Эти факты и заставляют множество исследователей упорно разрабатывать инструменты ранней диагностики таких подростков, которые стоят на дороге к взрослой психопатии. Одна из целей научных усилий – определить этих молодых людей из группы риска и попытаться повлиять на их развитие.
Важнейшей попыткой создать эффективный и надежный инструмент клинической оценки психопатических черт в раннем возрасте стал ППЧ Хэра для детей и подростков {80} . В его основе лежит вариант для взрослых. Как и оригинал, ППЧ для детей состоит из 20 пунктов, по каждому из которых можно поставить одну из трех оценок (0 баллов, если пункт неприменим к пациенту, 1 балл, если применим в некоторой степени, и 2 балла, если безусловно применим). В итоге подросток может набрать от 0 до 40 баллов. Как и у взрослых, 30 баллов считаются границей.
80
Forth A. E., Kosson D. S. & Hare R. D. (2003) // The Psychopathy Checklist-Youth Version. Toronto: Multi-Health Systems.
Однако
Перечень психопатических черт для детей и подростков
1. Подача себя
2. Преувеличенное чувство собственной значимости
3. Стремление к возбуждению
4. Патологическая лживость
5. Манипуляция ради личной выгоды
6. Отсутствие раскаяния
7. Аффективное уплощение
8. Бессердечие/отсутствие эмпатии
9. Паразитическая ориентация
10. Гневливость
11. Безличные сексуальные связи
12. Ранние поведенческие проблемы
13. Отсутствие целей
14. Импульсивность
15. Безответственность
16. Неспособность брать на себя ответственность
17. Нестабильные межличностные отношения
18. Серьезные правонарушения
19. Серьезные нарушения условий освобождения
20. Разнообразие преступной деятельности
Значительное количество исследований показывает, что аффективные и межличностные психопатические черты сравнительно стабильны начиная с подросткового периода. Лучше всего об этом свидетельствуют лонгитюдинальные исследования подростков из группы высокого риска {81} . Они продемонстрировали, что без вмешательства эти черты практически не меняются с подросткового возраста до ранней молодости.
Также научно установлено, что ППЧ для детей и подростков точно предсказывает агрессивное и антисоциальное поведение {82} . Было доказано неоднократно, что перечень лучше прогнозирует развитие деструктивных черт, чем изучение других факторов риска. Молодые люди с повышенными чертами бессердечия и безразличия более агрессивны, раньше начинают нарушать закон и чаще сталкиваются с полицией, чем их сверстники из группы низкого риска {83} . В рамках судебно-правовой системы в последние десять лет оценка риска агрессии стала намного чаще использоваться на процессах с несовершеннолетними, где представляются свидетельства психопатии {84} .
81
Lynam D. R., Caspi A., Moffitt T. E., Loeber R. & Stouthamer-Loeber M. (2007). Longitudinal evidence that psychopathy scores in early adolescence predict adult psychopathy // Journal of Abnormal Psychology 116, 155–165.
Barry T. D., Barry C. T., Deming A. M. & Lochman J. E. (2008). Stability of psychopathic characteristics in childhood – the influence of social relationships // Criminal Justice and Behavior 35 (2), 244–262.
Frick P. J., Kimonis E. R., Dandreaux D. M. & Farell J. M. (2003). The 4 year stability of psychopathic traits in non-referred youth // Behavioral Sciences and the Law 21 (6), 713–736.
Obradovic J., Pardini D. A., Long J. D. & Loeber R. (2007). Measuring interpersonal callousness in boys from childhood to adolescence: An examination of longitudinal invariance and temporal stability // Journal of Clinical Child and Adolescent Psychology 36 (3), 276–292.
82
Corrado R. R., Vincent G. M., Hart S. D. & Cohen I. M. (2004). Predictive validity of the Psychopathy Checklist: Youth Version for general and violent recidivism // Behavioral Sciences & the Law 22 (1), 5–22.
Penney S. R. & Moretti M. M. (2007). The relation of psychopathy to concurrent aggression and antisocial behaviour in high-risk adolescent girls and boys. [Research Support, Non-U. S. Gov’t] // Behavioural Sciences & the Law 25 (1), 21–41.
Gretton H. M., Hare R. D. & Catchpole R. E. (2004). Psychopathy and offending from adolescence to adulthood: A 10-year follow-up // Journal of Consulting and Clinical Psychology 72 (4), 636–645.
Salekin R. T., Leistico A. M., Neumann C. S., DiCicco T.M. & Duros R. L. (2004). Psychopathy and comorbidity in a young offender sample: Taking a closer look at psychopathy’s potential importance over disruptive behavior disorders // Journal of Abnormal Psychology 113 (3), 416–427.
83
Frick P. J. & White S. F. (2008). Research review: The importance of callous-unemotional traits for developmental models of aggressive and antisocial behaviour. [Review] // Journal of Child Psychology and Psychiatry 49 (4), 359–375.
84
Viljoen J. L., MacDougall E.M., Gagnon N. C. & Douglas K. S. (2010). Psychopathy evidence in legal proceedings involving adolescent offenders // Psychology, Public Policy and Law 16, 254–283.
Salekin R. T. (2008). Psychopathy and recidivism from mid-adolescence to young adulthood: Cumulating legal problems and limiting life opportunities // Journal of Abnormal Psychology 117 (2), 386–395.