Псионик
Шрифт:
А я, между прочим, очень сильно хотел подремать. Хотя бы час. Всю ночь провел в движении. И это не считая того, что топать пешком пришлось чертову уйму километров, дабы сесть на «попутку» без проблем. Организм был вымотан и настойчиво мне об этом сигнализировал.
Но ни черта подобного. Мужик, лет пятидесяти, с усами, которые грустно повисли, прикрывая уголки его рта, говорил без умолку. Постоянно. Обо всем. Он крутил руль здоровенного грузовика и бубнил свои шуточки без перерыва.
Я уже с трудом выносил его басовитый голос и на полном серьезе жалел, что не прошел еще немного пешим ходом. К несчастью в те моменты, когда моя башка клонилась на
С другой стороны, мне повезло в очень важном моменте. Как правило, такие люди не запоминают собеседников. Они сосредоточены на себе. Поэтому, когда его начнут расспрашивать, не встретилось ли по дороге кого-то странного, привлекающего внимания, он ответит отрицательно. Потому что я для него — совершенно привычный, обыденный эпизод. Подобрал случайного попутчика, довёз его до Волгограда. Ничего выходящего за рамки повседневности.
Я бы мог, конечно, не париться и, к примеру, подчистить водиле память. Сначала вложить мысль о том, что подобранному на дороге парню надо поспать, а потом стереть свое присутствие. Но не хочу рисковать. Слишком уж глупо, на мой взгляд, поступил Романовский, отпустив меня из дома Залесских. Да еще с таким запасом времени. А Романовского можно заподозрить в чем угодно, только не в глупости. Совершенно не собираюсь его недооценивать.
Впрочем, по факту оказалось, двенадцать часов не так уж и много, если тебе надо смыться из города. Они летят со скоростью, значительно превосходящей привычную.
Я бежал по улице так, как не бегал ни разу за всю свою жизнь. Мне кажется, сейчас это движение ничто не могло бы остановить. Даже моя смерть. Я бы и сдохнув несся вперед, сжимая ручку чемодана.
К тому же, помимо оставшегося за спиной особиста, существовала опасность нарваться на кого-то не сильно приветливого. Или на бродяжек, которые ради такого примечательного чемоданчика перережут мне горло, даже не поздоровавшись. Да, при желании я, наверное, очень быстро решил бы эту проблему. Но причина та же — не хочу без лишней нужды пользоваться способностями. Это — достаточно широкий след, который я оставлю за собой. Проще сразу послать Романовскому открытку с точным адресом своего нахождения.
Просто…Очень запомнилась улыбка, с которой говорил Ликвидатор. Такое чувство, будто у него имеются козыри, о которых никому не известно. Это, кстати, очень даже возможно.
Да и потом, если вспомнить проверку… Новый аппарат. Новый регламент проведения. Им теперь даже не надо подключаться к человеку специальными приспособлениями. То есть аппарат считывает информацию на расстоянии. А что, если это возможно не только применительно к псионику, но и к объектам его воздействия? Тогда найти меня будет проще-простого. Особенно если я начну направо-налево разбрасываться способностями. Поэтому, нет. Надо пытаться действовать обычными методами. По крайней мере, пока не окажусь максимально далеко от города.
Первым делом домчался до потайного места, где лежала старая спортивная сумка с приготовленной одеждой и запиской. Ясное дело, продолжать свое путешествие в школьной форме — совсем быть идиотом. Поэтому я, прямо на улице, спрятавшись за мусорные баки, переоделся в штаны, кеды, натянул толстовку. Это, наверное, единственные нормальные шмотки в моем скудном гардеробе.
Потом побежал к
Оказавшись рядом с озером, выбрал то самое место, где уже случались самоубийства. Сначала парочка идиотов выбрали его от балды. А потом — остальные идиоты решили сделать из этого традицию. Сложил кучкой форму на берегу, рядом пристроил записку, прижав ее камнем, чтоб не унес ветер.
Замер, глядя на мёртвую, чуть зеленоватую, густую воду, которую и водой-то назвать язык не повернется.
Конечно, Романовский сразу поймёт, кто приходил в дом Залесских. Завтра в школе не будет только меня. В версию про утопление он не поверит ни разу. Ликвидатора можно считать, кем угодно, только не дураком. Но у меня выбора особо нет. Не идти же мне убивать одноклассников, чтоб прикрыть свой след. Не собираюсь подтверждать эту нелепую мысль, будто псиоников нельзя оставлять в живых, потому что они — опасны.
Нет, Костырева я с огромным удовольствием сунул бы башкой в мёртвое озеро. Держал бы до того момента, пока он не перестал бы дергаться. Но такой вариант — вообще бред. Не мое желание утопить эту мразь. Оно как раз оправдано. Бред — из-за несоответствия его кандидатуры. В нем единственном, наверное, особист может быть уверен. Потому как именно облик Костырева принял неизвестный полковнику псионик. Уж его Романовский точно за преступника не примет.
В общем, при данном раскладе, исходя из обстоятельств, лучше не суетиться, а делать все, как задумал.
Я посмотрел на чемоданчик, стоявший на земле рядом с моей ногой. Так торопился оказаться подальше от Ликвидатора, что даже не заглянул внутрь. Может, полковник, сказав правду про фору, соврал насчёт денег. Может, и нет ни хрена в чемодане.
— И что там у нас?
Наклонился, подхватил его рукой, потом развернул крышкой вверх и щелкнул замком. Даже кодового замка не имелось. Даже электронный ключ отсутствовал. Вот это самоуверенность, однако…
— Ох, ни хрена ж себе…
Передо мной лежали красивые, аккуратно упакованные пачки свежих купюр. Новенькие, без единой замятины.
— Видимо, просьба у Костыревского папаши оказалась очень серьезная, если он отвалил столько имперских рубликов…– Я даже тихо присвистнул вслух.
Считать времени не было, но на первый взгляд тут несколько десятков миллионов.
— Класс…– Одним щелчком захлопнул крышку, развернулся и пошел прочь от озера.
Мне нужно двигать из города, а не рефлексировать возле вонючего мертвого озера.
Прощаться, к счастью, не с кем. Мать… Ну, ничего. Поплачет, успокоится. Да и вообще, ей лучше верить в происходящее. Пусть думает, будто я на самом деле утопился. Переживать мне тоже не о ком…
Не успела последняя мысль сформироваться в голове, как внутри что-то ёкнуло. Типа, врешь ты, Борька. Брешешь, как бродячий пес. Есть тебе о ком переживать. За Настю все равно душа болит. Особенно, если предположить, что сейчас она где-то проводит время с Никитой.
Стоило вспомнить этого мудака, как воображение начало исполнять удивительные фокусы. Оно вдруг нарисовало мне, как девчонка идёт по центральной улице города, красивая, счастливая. Держит за руку Золотого мальчика, слушает чушь, которую он ей втирает, и смеётся его рассказам. А этот мудила распирается перед ней, нахваливает себя.