ПСС том 23
Шрифт:
Жаль только, что в объяснительной записке совсем обойденымолчанием данные об обратных переселенцах! ! Странное и знаменательное умолчание!
Да, господа, число переселенцев выросло после пятогогода до полумиллиона душ в среднем за год. Да, к 1908 году переселенческая волна достигла высшей точки: 665 тысяч переселенцев за год. Но затем волна быстро падает,доходя до 189 тысячв 1911 году. Не ясно ли, что хваленое правительственное «устройство»
266
переселенцев оказалось пуфом?Не ясно ли, что всего через шесть лет после революции правительство снова возвращается кразбитому корыту?
А данные о числе обратных переселенцев, — данные, столь предусмотрительно обойденные г-ном министром финансов в его «объяснительной» (а вернее затемни-тельной) записке, — эти данные показывают нам чудовищноеувеличение числа обратных, до 30 и 40 процентов в 1910 году и до 60 процентов в 1911 году.Эта гигантская волна обратных переселенцев указывает на отчаянные бедствия, разорение и нищету крестьян, которые распродали все дома, чтобы уйти в Сибирь, а теперь вынуждены идти назад из Сибири окончательно разоренными и обнищавшими.
Этот громадный поток вконец разоренных обратных переселенцев с неопровержимой наглядностью говорит нам о полном крахеправительственной переселенческой политики. Приводить таблички об улучшении хозяйства переселенцев, подолгу остающихся в Сибири (как это сделано в объяснительной записке к смете переселенческого управления) и зам ал чиватъполное и окончательное разорение десятков тысячобратных переселенцев, это значит прямо искажать данные! Это значит угощать депутатов Думы карточными домиками и ребячьими сказками про общее благополучие, тогда как на деле мы видим разорение и обнищание.
Сокрытиев объяснительной записке министра финансов данных о числе обратных переселенцев, об их отчаянном, нищенском положении, об их полном разорении означает, господа, отчаянныепопытки правительства скрыть правду.Напрасные попытки! Правды не скроешь! Правда заставит себя признать. Нищета разоренных крестьян, обернувшихназад в Россию, нищета разоренных старожилов в Сибири заставитзаговорить о себе.
Чтобы наглядно пояснить этот мой вывод о крахе переселенческой политики правительства, я приведу еще отзыв одного чиновника, 27 лет, — двадцать семь лет,господа! — прослужившего в Сибири по лесному
К ВОПРОСУ ОБ АГРАРНОЙ ПОЛИТИКЕ СОВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА 267
ведомству, чиновника, ознакомившегося со всеми условиями переселенческого дела, чиновника, который не вынесвсех безобразий, творящихся у нас в переселенческом ведомстве.
Этот чиновник — статский советник г. А. И. Комаров,который, прослуживши 27 лет, не мог не признать, что пресловутая поездка в Сибирь в 1910 году Столыпина и Кривошеина, премьер-министра и главноуправляющего земледелием и землеустройством, была «буффонадной поездкой»— это собственное выражение статского советника, прослужившего 27 лет! ! — Этот чиновник бросил
Брошюра эта называется «Правда о переселенческом деле», вышла она в С.Петербурге в настоящем 1913 году, стоит 60 копеек, — недорого за обильный обличительный материал. Как водится, правительство у нас и в переселенческом деле, подобно всем остальным «делам» и «отраслям управления», изо всех сил скрывает правду и боится вынесения «сора из избы». Чиновник Комаров должен был прятаться,пока он был на службе, должен был под псевдонимомписать свои обличительные письма в газетах, и начальство старалось «накрыть»корреспондента. Не все чиновники получают возможность бросать службу и издавать обличительные брошюры, говорящие правду! Но по одной такой брошюре мы можем себе представить, какая гниль и мерзость запустения царит вообще в этом «темном царстве».
Чиновник А. И. Комаров вовсе не революционер какой-нибудь. Ничего подобного! Он сам рассказывает о своей благонамеренной вражде к теориям социал-демократов и социалистов-революционеров. Нет, это обыкновенный благонамереннейший российский чиновник, который удовлетворился бы вполне элементарной, азбучной, честностью и порядочностью. Это — человек, враждебно настроенный к революции пятого года и
268 В. И. ЛЕНИН
готовый служить контрреволюционному правительству.
Тем знаменательнее, что и такой человек ушел, бросил службу, отряс прах от ног своих. Он не вынес того, что переселенческая политика наша означает «полный разгромтого, что именуется рациональным лесным хозяйством»(стр. 138). Он не вынес «экспроприации(т. е. отнятия) у старожил удобных земель»,ведущего к «постепенному обнищанию старожильского населения»(стр. 137 и 138). Он не вынес «такогогосударственного а сх ищ ен и яили, вернее, разгромасибирских земель и лесов, пред которым бывшее когда-то расхищение башкирских земель— сущие пустяки»(стр. 3).
Вот выводы этого чиновника:
«Полная неподготовленностьглавного переселенческого управления к постановке работ в широких размерах», — «полное отсутствие планомерности в работах и плохое качество работ», «отвод участков с непригодною для сельского хозяйства почвою, с отсутствием воды или водою, непригодною для питья»(стр. 137).
Когда волна переселений поднялась, чиновники были захвачены врасплох. Они «рвали по кусочкам устроенные чуть не вчера казенные лесные дачи», — «брали то, что в первую голову попадало на глаза — лишь бы поместить, лишь бы отвязаться о m тех десятков изнуренных, истомленных л и ц,которые торчат на переселенческом пункте, стоят часами в прихожей переселенческого управления» (стр. 11).